Варл ждал его у изрытого выстрелами крыльца особняка. Мёртвые враги валялись на лужайке. Старая женщина – Корбек понятия не имел, кто она такая, – стоя на коленях у гравийной дорожки, рыдала над телом молодого солдата Альянса. На ступеньках крыльца крассианский санитар оказывал помощь израненному танитскому солдату. Он явно не справлялся и пытался вызвать медика.
Танитец был настолько залит кровью, что Корбек его не сразу узнал. Тяжёлая рана на ноге, пулевое в живот, кожа на голове рассечена и вдобавок какая-то дрянь торчала из левого плеча.
Корбек забыл про Варла и опустился на колено рядом с мужчиной. Только тогда он понял, что это Мквеннер.
— Фес, Вен! Это ведь должен был быть просто патруль!
— Вот это он и был, — сказал Мквеннер, еле сморгнув кровь с глаз.
— Всё будет хорошо, — сказал Корбек и быстро добавил: — Ты уж постарайся, фес тебя! — глядя на взволнованного санитара.
— Значит, вы получили наш сигнал? — прошептал Мквеннер.
— Если ты собрался чесать языком, то, к фесу, хотя бы не спрашивай очевидное. Конечно мы получили его, Вен: мы пришли. Мы зашвырнули их задницы обратно в лес. Вы проделали отличную работу, вы и все остальные тоже.
— Представления, — выдохнул Мквеннер.
— О, да просто помолчи ты! — сказал Корбек.
Мквеннер помотал головой. — Возможно, у меня не будет другого шанса сказать это, Кольм. Я рекомендую их всех. Каждого. Они были верны до последнего. С самого начала и до конца. Если у Джайхо получилось, то он заслуживает звания разведчика.
Как и Мюрил, само собой. Проследи, чтобы она узнала, что я её похвалил. И я хочу направить особое требование в штаб Альянса. Вы сделаете это для меня, сэр?
— Конечно, о чём речь!
— Представление рядового первого класса Руфо Петерика, Шестнадцатый Брюнсгаттский. За доблесть. Ты запомнишь имя, Кольм?
— Я запомню, но это совсем не обязательно, Вен. Потому что ты фес какой живучий и явно не собираешься на тот свет.
Крассианский медик уже спешил через лужайку на подмогу санитару. Корбек встал и повернулся к Варлу.
— Рассказывай. Насколько всё плохо?
— Пит Гутес мёртв, он в той комнате. Похоже, он здорово дал им всем просраться. Рерваль жив. Получил ранение в лицо ещё до того, как началась основная заварушка. Медики им занимаются.
— Уже кое-что, — вздохнул Корбек. Последние несколько дней он здорово скучал по своему связисту.
— Бростин, Фейгор и Каффран тоже выжили, хотя Бростин и Кафф сильно ранены. Фейгор каким-то чудом ухитрился не получить ни царапины.
— Говнюкам везёт, — сказал Корбек. — А как насчёт остальных?
— Ларкин на грани. С ним Док Мтэйн. Рана на голове. Док не знает, выживет ли он. Говорит, нам нужно срочно доставить Ларкса в Инс-Арбор для операции.
— Фес, — процедил сквозь зубы Корбек.
— Я… — начал Варл.
— Что?
— Я обнаружил Мюрил наверху, одновременно с Ларксом. Ублюдки закололи её штыком.
Корбек закрыл глаза. Внезапно он ощутил боль, на фоне которой любая из его прошлых травм показалась ничтожной. — Я должен увидеть её.
— Шеф… — Варл попытался остановить его. — Вам не захочется это видеть.
— Мне нужно, Варл. Мне необходимо. — Корбек протиснулся мимо сержанта и поднялся по лестнице ко входу.
В дверях он остановился и оглянулся на Варла.
— А что насчёт Куу?
— А, он жив, — сказал Варл.
Вокруг дома царила суматоха. Не по типу той, что едва не разрушила его, но всё же. Транспорты с солдатам спешили наверх. Крассианские танки, вспахивая гусеницами лужайку, скрывались в лесу.
Там, на склоне, среди деревьев продолжалась гакова перестрелка.
В любом случае, это его уже не касалось.
Лайджа Куу сидел на старой скамейке у лужайки перед домом и наблюдал за происходящим.
Он достал свой танитский клинок, облизал кровь с лезвия и отправил его в ножны.
ГЛАВА 18. Бросить на полпути.
«Когда я говорю о теле в этом смысле, я подразумеваю метафору вооружённых сил. Для командира эти силы становятся его телом. Он должен заботиться о них, управлять ими, кормить и следить за их благополучием и недугами. Они как бы становятся его конечностями, внутренностями и органами чувств, боевым телом. Масштаб увеличивается. Все командиры и их войска – тела на войне, которые сражаются и погибают так же, как сражаются и погибают отдельно взятые люди. А ещё они одинаково подвержены ранениям.
Неделю спустя, на мрачных улицах Гибсгатте вновь было дождливо.
Полковник-комиссар Ибрам Гаунт, всё ещё слегка хромавший после того, как пуля оцарапала его во время шестичасового прорыва с шадикского фронта, поднимался по лестнице. Сезария оказалась зданием с золотым куполом, которое возвышалось над горизонтом грязного северного города.