Разыскали старшего дворника.
— Не велено никому постороннему открывать, — держа в обеих руках груду металлических ключей, растерянно говорил он.
— Да это же новое начальство, документы же имеются, — убеждали его окружающие.
Тыкая ключ в замочную скважину, он заискивающе, со страхом просил Петровского:
— Коли что, заступитесь за меня…
В распахнутую дверь вошла четверка, за которой проследовала вся толпа любопытных.
Залы и общие комнаты открыты, на полу валяются обрывки каких-то бумаг, пустые папки, кое-где из столов вытащены ящики, и они зияют темными дырами. От всего веет тоской и запустением… Кабинеты министра и его товарищей, директоров департаментов и других высокопоставленных лиц заперты.
— А что, адреса, где живут начальники, есть у вас? Или по крайней мере их телефоны? — спросил, осмотревшись, Петровский.
— Книга где-то должна быть, но сейчас ее вряд ли разыщешь, но адреса мы и так знаем, — сказал один из курьеров, поддержанный другими собратьями.
— Мы ведь по целым дням снуем от их квартир до министерства.
— А что, если мы попробуем позвать директоров департамента и товарищей министра сюда? — как бы подумал вслух Петровский, вопросительно поглядывая на своих товарищей.
— А что, это идея, — поддержали его.
Курьеры охотно отправились во все концы города сзывать к новому начальству чиновников министерства. Но вскоре возвратились ни с чем: ни одного из влиятельных особ дома не оказалось, застали только некоторых помельче, но и те отказались явиться.
Никто из курьеров, дворников и даже уборщиц не покидал зал, немного приведенный в порядок, все с любопытством ждали, как поведет себя новое начальство.
— Без силы, пожалуй, не обойтись, — проговорил Петровский. — Феликс Эдмундович, а что, если вызвать небольшой отряд моряков и попробовать «пригласить» этих деятелей?
— Хорошо.
Вскоре моряки уже были в министерстве, получили список чиновников с адресами. И через некоторое время вернулись с «приглашенными». Когда хмурые, но несколько растерянные чиновники расселись на стульях, Петровский сказал:
— Центральный аппарат должен работать безупречно. Я прошу вас приходить на работу, не ожидая напоминания. Если же вы будете уклоняться, мы вынуждены будем ежедневно приводить вас под конвоем. Но согласитесь, это не лучший метод. А теперь по рабочим местам…
Но на другой день никто из них все-таки не явился на службу, и по наркомату был отдан приказ:
«Все чиновники и служащие всех отделов бывшею министерства внутренних дел, бросившие работу, считаются уволенными с того же дня, когда они оставили работу. Служащие, оставшиеся на своих местах, сохраняют прежнюю должность за собой.
Народный комиссар внутренних дел РСФСР —
Петровский».
Курьеры, дворники, весь обслуживающий персонал — все подходили, читали, одобрительно кивали головами: они были на стороне новой власти, им даже нравилось, что не надо теперь дрожать и вытягиваться перед «их превосходительствами». Они старались помочь «новым хозяевам», чем только могли.
Третий день вчетвером разбирали они министерские бумаги: картотеки, папки — разноцветные, толстые и тонкие… Переходя от одного стола к другому, от одной картотеки к другой, вслушивались в благожелательные советы курьеров, которые рассказывали, с чего начинал тот или иной высокопоставленный чин, в какие часы являлся на службу, куда и кому посылал с бумагами, с кем чаще всего встречался. «Все это пригодится, — думал Григорий Иванович, — науку за плечами не носить. Но как поступить с воинским присутствием? Как быть с беженцами, которых с каждым днем все больше и больше? Что делать с выдачей пенсий? Как быть с эвакуированными из западных губерний учреждениями? С земскими и городскими управами? Как поступить с комиссарами Временного правительства, которые во многих губерниях имеют еще реальную губернаторскую власть? Как связаться с Советами на местах, укрепить их, а где нет, создать?»
Никто на эти и десятки и сотни других вопросов не имел не то чтобы готовых, но даже приблизительных ответов. Надо их выуживать, выхватывать из быстротечной, бурлящей жизни.