Дом в возвышенной части Ораховца с балконом-террасой на Которский залив: два этажа рустованного песчаника снаружи и внутри – теплое свечение вечерами… Две скромные спальни, кабинет, полтора десятка неглупых книг на полках прелюдией библиотеки. Полный гардероб.
Кухня – холл – гостиная внизу. Полный холодильник.
Уборка дважды в неделю: Милица.
Дорожные карты и буклеты rent-a-car: говорят по-английски.
Мобильный телефон, пара номеров на случай и для любых консультаций: Милош или Снежана.
Словенский паспорт и права с непроизносимым именем: сплошные шипящие, троекратный стык согласных.
Медицинский полис на год и две банковские карточки на это имя: текущий счет с некоторой суммой, вторая – для будущего жалованья или гонораров.
Ipad. Wi-Fi в доме.
Ключи.
…Они всё гремели, эти ключи с тяжелым брелоком, распирали и брюки, и куртки; и Дану вспоминалось потом, как он принимался охлопывать карманы (почему-то в испуге) несколько раз – то есть всякий раз, когда ему мерещился вдруг пегий затылок Джана в ближнем мареве: с борта парома на пристани Каменари, в нефе собора Святого Трипуна возле потерявшей облицовку колонны, в кафе «Мокка» на главной площади Котора.
И невозможно было признаться себе, что всё и в самом деле закончилось и можно без конца, не озираясь, вслушиваться в этот бокельский вечерний ветер – влажно-соленый в крапчатых веерах пальм, сладковатый – в кронах сосен. И не было ответа – сколько ни щурился он, заплывая, сквозь всплеск и брызги, на облачные вершины Црквине над Ораховцем, сколько ни рассматривал из разных гаваней остров Богородицы на Скале рукотворной, сколько ни оглядывал (с моря ли, с дороги) волнообразные склоны горы Ловчен, – не было ответа, кому и зачем понадобилось сделать его адриатические дни и ночи такими невесомыми и тягучими, словно рахат-лукум.
Но уже и удивления не было, отметил он сам с удивлением, когда позвонили и сообщили, как было обещано, что наутро некто Драган Еленич подвезет его в город Котор, чтобы там заняться работой. Удивительным было сердцебиение, которым неожиданно отозвалось русское слово «работа», даже подпаленное местным смешком.
Имя же Драган Еленич было забыто быстро: за двадцать минут пути из Ораховца Дан успел узнать, что родился Драган в горах и тридцать девять лет прожил на море, отчего характер у него легкий, но изворотливый, как «Ядрански пут» – шоссе, по которому они едут; что фамилия его по-русски, наверное, звучала бы «Оленев», а по-итальянски – совсем красиво, вроде Cervio; но поскольку в Которе он – музыкальный редактор, а иногда – заместитель программного директора на радио, а заодно – старейший диджей эфира и популярной дискотеки Maximus, лучше будет звать его так, как здесь привыкли. – по начальным буквам, Ди Джей Ди Джей, чтобы отличать от других диджеев, но писать это следует не славянским шрифтом, а непременно латиницей, по-европейски, четырьмя буквами, наподобие тетраграмматона у евреев – DJDJ.
И уже в старом городе, петляя улочкой, почти знакомой, возле церкви Святой Марии или под аркой дворца Грубония, DJDJ шепнул Дану, прокашлявшись, что рабочий день (а воскресенье у него выдалось сладким) правильнее будет начать с чашечки caffee corretto и ликера «Горький лист» – но не с того, что подают туристам – с нектарами на Оружейной площади, – а настоящего, со льдом и свежевыжатым соком лимона, под местным названием «Мозги об стену».
«Если вы хоть раз поднимались на стену Йована, хотя бы до форта Пелегрина, – добавил он, – вы поймете, о чем я…»
Но это здесь, надо признать, это в нашем пересказе, когда передается лишь самая суть, все так стремительно и ясно, тогда как на деле оба пытались – весело, но не всегда успешно – найти или подобрать для разговора общий язык: DJDJ хотел освежить свой русский, Дан жадно заглатывал черногорский говор, однако на резких поворотах обоих выбрасывало на обочину американского, отчего и непросто припомнить, кто принимался хохотать первым и что именно было сказано, каким языком…
Но многое действительно начало проясняться в этом разговоре, в городе Котор, в радиостудии на третьем этаже старинного дома, то ли вросшего в бывший дворец, то ли выросшего из него. Даже слово «работа», скрученное местным жгучим акцентом…
Полгода назад умер Иосиф Кан, журналист, переводчик, автор лучших русских травелогов по Балканам, выходивший в эфир отсюда под псевдонимом Бариста.
Умер мирно, во сне, у себя дома в городке Пераст, внезапно для всех. Большая потеря.