— Вы ведь уже наверняка видели «Объятья страсти»? Как вам?
— Прекрасно. Одна из лучших ваших работ.
— Разве? — заметно погрустнев, мама заканчивает с писаниной и протягивает листочек своей поклоннице. — Признаться честно, мне было скучно. Состав подобрали слабенький. Молоденькие, никому не известные актеры… Хорошо хоть Чернова взяли, с ним на площадке творить одно удовольствие. Вы ведь помните «Реанимационное отделение»? Ох, чудесная была пора!
Эвелина все говорит и говорит, а Лиза становиться мрачнее прямо на глазах. Суетливо бегает взглядом по нашим со Славиком лицам и переминается с ноги на ногу, словно ей невыносимо находиться рядом с народной любимицей. Вот уж не так я представлял себе эту встречу. Встреть я в шестнадцать солиста Limp Bizkit, наверняка прыгал бы до потолка.
— Спасай давай свою подружку, иначе Эвелина живьем с нее не слезет, — доносится уставший голос друга и мне ничего не остается, кроме, как вклинится в их беседу…
***
— Я тебя обманула, — глухо, опустив голову и теперь лишая меня возможности видеть ее лицо, ведь влажные волосы сейчас спадают к ее груди, закрывая от меня наверняка красные щеки. — Я не сморю фильмы с твоей мамой. И до прошлой недели, я даже не знала ее имени.
Я глушу двигатель, впервые чувствуя себя таким растерянным — странное чувство внутри словно предостерегает меня от дальнейших разговоров, заверяя, что это не принесет мне ничего хорошего, но любопытство все же берет верх.
— Вообще, не одного? — странный вопрос, но это первое что слетает с языка.
— Ну, разве что тот сериал про главврача. Осилила пару серий.
— И как?
— Ужасно, — признается честно, и тут же разворачивается, приводя свои локоны в движение: словно пружинки, они приподнимаются и тут же рассыпаются по плечам, в свете уличного фонаря играя теперь переливами — золото, черная бездна и капли растопленного шоколада…
— То есть, мама твоя была неплоха… Можно сказать, на высоте, — Лиза нервно елозит по сиденью, теперь явно не зная, как сгладить эффект сорвавшегося с уст признания, и так отчаянно сжимает в руках свой зонт, что я не могу не рассмеяться.
Пугаю ее своей реакцией, но, уже не в силах остановиться, трясусь от смеха, пряча лицо в сложенных на руле ладонях.
— Брось, Лиз, только не оправдывайся, — успокоившись, решаюсь на откровенность. — Честно сказать, я немного переживал за твое психическое состояние, когда ты написала, что собираешь вырезки с ее интервью. Кто в здравом уме сейчас так делает?
— Света Трофимова, — вызывает еще одну волну неконтролируемого веселья, произнося ни о чем не говорящее мне имя, и теперь и сама еле слышно посмеивается, наконец, расслабленно опустив плечи. — Моя одногруппница. Это для нее я автограф просила.
— Так, почему сразу не сказала, не пришлось бы в театр идти. Я же думал помогу тебе прикоснуться к мечте — увидеть кумира, сделать фото, — недоумеваю я.
— Мне понравилось, правда. И… Я просто очень хотела тебя увидеть, — последнее дается ей с трудом, и она вжимается в кресло, отчего теперь ее глаза скрывает полумрак. А я так оглушен ее откровением, что даже не знаю, стоит ли продолжать этот странный диалог.
Дождь на улице, кажется, не собирается прекращаться, а от дошедшего до меня тайного смысла слов этой шестнадцатилетней девчушки даже в тепле салона я ощущаю каким тяжелым, пропитанным сыростью, становится воздух…
— Лиз, — откашливаюсь в кулак, опасаясь взглянуть на сжавшуюся рядом Волкову. — Где там твоя тетка живет? Поздно уже…
— Да, — отзывается и называет адрес.
— Я все испортила, да? — впервые с того момента, как мы отъехали от театра, Лиза решается заговорить. Через минуту она уйдет, хлопнув подъездной дверью многоквартирного дома, и я, наконец-то, выдохну, избавившись от сковавшего меня оцепенения. Зачем вообще говорить кому-то подобные вещи? Я и не смотрел на нее, как на ту, кто может думать обо мне вечерами, не придавал значения нашей переписке, в то время, как эта неопытная девчонка, кажется, всерьез вознамерилась пустить под откос нашу дружбу. Ладно, не совсем дружбу, но вполне приличное приятельское общение с особой доверительной атмосферой…
— Нормально все. Ты не обязана сходить с ума от маминой игры. Моя бабушка, вообще, принципиально с ней фильмы не смотрит. Говорит, что если увидит, нам придется выколоть ей глаза, потому что ничего хуже игры Эвелины быть не может, — увожу беседу в мирное русло, надеясь на ее сознательность. Не нужны мне сопливые воздыхательницы и, если честно, я начинаю задумываться, что в словах Славы есть доля правды — кажется, я чересчур мил…