— Тогда взгляни на это иначе? Вникнешь в дела фирмы, будешь присутствовать на важных сделках, получишь возможность изучить специфику производства изнутри. Если сработаемся, и ты получишь аттестат, обещаю рассмотреть твою кандидатуру на должность внутреннего аудитора.
— А вам это зачем?
— Затем, что я доверяю своему чутью. Ты ведь отличница по природе, другая бы никогда не решилась явиться к начальнику в помятой рубашке и дырявых башмаках. Женщины уж слишком пекутся о своем внешнем виде, предпочитая сражать мужчин собственной неотразимостью, нежели стремлением к покорению новых высот. Но не ты. Плевать на все, если от этого зависит будущее, так? А я ищу именно это. Думаешь, почему мой секретарше пятьдесят семь? — задает свой вопрос, но не дает и рта раскрыть. — Потому что она не станет строить глазки, а лучше займется делом.
— Теперь я чувствую себя ущербной, — нервно хихикаю, ведь в двадцать один услышать нечто подобное, удовольствие не из приятных. Я все-таки молода, и не прочь словить парочку восторженных взглядов…
— А зря. Мне нужны мозги. Свежая кровь и желание расти.
Я опускаю голову, взвешивая все за и против, а только что обсуждаемая нами Елена Юрьевна уже расставляет на столе посуду — белый керамический чайник, от которого исходит фруктовый аромат, и две небольших чашки, в одной из которых уже налит крепкий только что сваренный кофе.
ГЛАВА 7
— Они встретились на моем дне рождении, — Слава поправляет микрофон, прицепленный к пиджаку, и спокойно обводит взглядом зал. Чуть дольше задерживается на полысевшем и отъевшемся адвокате, в числе еще четырех гостей, явившемся сюда для очередного пиара, и возвращается глазами к ведущему. Знаю, о чем он думает — я рисковала, принимая предложение редактора, ведь мне никто не обещал, что Егоров — один из самых востребованных юристов страны, окажется в числе приглашенных. Я вытянула счастливый билет, пусть и таким странным способом, добившись его внимания, и теперь Лисицкий наверняка не считает мою затею прийти на телевидение такой безумной. Он один из немногих, кому известно, как настойчиво я пробивалась на прием к Юрию Станиславовичу, неделями обивала пороги его конторы, но так и не сумела добиться его внимания. У него десятки выигранных дел за спиной, безбедная жизнь и безупречная репутация — простые бракоразводные процессы в семьях бизнесменов наводят на него скуку, а я, по его мнению, очередная, ничем не отличающаяся от других охотница, решившая отхватить кусочек от огромного пирога…
Я словно и не замечаю огромной бородавки под его носом, блестящей лысины и внушительного брюха — для меня он бог, идол, которому я готова поклоняться и целовать ноги, не видя спасения ни в ком, кроме этого, умудренного опытом человека. Если Егоров только согласится протянуть руку помощи, я смогу вновь обнять своих детей и позабыть этот кошмар, растянувшийся на долгие месяцы, лишенные звонкого детского смеха. Хотя, кого я обманываю? Подобное не забывается — это навеки останется в кошмарных снах, преследующих по ночам, в мыслях, над которыми я не властна и вряд ли смогу запретить им приходить в мою голову так часто, как им того захочется.
Игорь хотел меня уничтожить, заставить себя презирать, ударить меня побольнее, но он даже не подозревает, что этот выстрел стал контрольным. Я отчаялась — от меня прежней ничего не осталось, и чем дольше я буду позволять мужу считать себя победителем, тем больше рискую потерять веру в лучшее, наблюдая за его довольной физиономией.
— Что вы испытали, увидев свою первую любовь спустя четыре года? — Смирнов оставляет Лисицкого в покое, вновь вовлекая меня в разговор.
— Удивление, — вряд ли в одно слово можно уместить тот фейерверк, что взорвался внутри меня, едва Громов опустился на стул. Помню, как он над чем-то смеялся со Славой, наградив меня сухим «здравствуйте», а я уже была бессильна перед его магнетизмом — жадно впитывала в себя изменения, произошедшие в нем с момента нашей последней встречи: голос стал грубее, с небольшой хрипотцой, словно он много курит или часто на кого-то кричит; глаза выразительней, с еле заметными морщинками в уголках, и все такие же темные, словно ночное небо перед грозой; плечи шире, и в тот момент их поглаживала статная брюнетка, прильнувшая к его боку.
— Он вас узнал?
— Не сразу, — тру висок, чувствуя, как начинает болеть голова…
***
Зима.
Нет, ничего я не предчувствовала. Этот день обещал стать одним из многих, в череде размеренных будней: утро было обычным, ничем не примечательным и прошло вполне спокойно, без малейшего намека на маячащее на горизонте потрясение. Мягкий январский снег беззвучно падал на шапки прохожих, видимо, даже не думая прекращаться, и к тому моменту, когда я все-таки дошла до бизнес-центра, меховая опушка моего пуховика покрылась тонким слоем снежной крошки. Сбросила надоедливые кристаллики себе под ноги и уверенной походкой проследовала к лифтам, на ходу избавляясь от обмотанного вокруг шеи шарфа.