— Вы что, хотите конфликт между народов⁉
— Не перегибайте, господин посол. Ничего страшного не происходит.
— Моих людей…
— Ваших людей содержат лучше, чем наших ребят в казармах. Постель есть, еда-вода есть и даже проектор из кабинета истории притащили. Всё у ваших людей хорошо.
— Я требую…
— Можете требовать что хотите.
Вот сука! Сколько он меня ещё перебивать будет⁉
— Имеете полное право. А я имею полное право не подчиняться человеку, которого вижу впервые в жизни, — развёл руками Катышкин.
Твою-то мать, первый охранник с критическим мышлением за всю историю моих приключений. Я даже не подозревал, что такие вообще бывают. Нехорошо. Очень нехорошо.
— Послушайте, Хавьер, — продолжил Катышкин. — Такие вопросы решаются на самом наверху, верно? Так что пусть они там наверху договорятся, а потом позвонят начальству моего начальства. Начальство моего начальства позвонит моему начальству, а моё начальство мне, и вот тогда-то я отпущу господ мексиканцев. Ну а пока что могу предложить вам подождать здесь.
— Это неслыханно! Позвоните в министерство иностранных дел! Сейчас же!
— Сейчас не могу, связи нет.
— Это не моя эль проблема!
— Так ведь и не моя, — хохотнул Катышкин.
Тут молодой припал к его уху и начал что-то нашёптывать.
— Ага, — кивнул седой. — Ага. Ага. Ну давай, попробуй.
Казачок проглотил комок в горле, шмыгнул носом и заявил:
— Nos disculpamos sinceramente.
Ну заебись теперь, конечно. Мне прям максимально интересно узнать мотивацию этого паренька в тот момент, когда он решил выучить иностранный язык в условиях этого мира с химерами, магией и перекрытыми границами.
Пу-пу-пу… Как бы вырулить?
— Ваш испанский эль оскорбление для моих ушей! — заорал я.
Молодой казачок тут же получил подзатыльник, а Катышкин продолжил разговор:
— Господин посол, успокойтесь. Следуя казачьему гостеприимству, я приглашаю вас и вашу милую спутницу…
— Ай-яй-яй.
—…за стол. Посидим, выпьем, а как только дадут электричество и связь восстановится, я сразу же…
Ту-у-ун! — свет разом загорелся буквально везде.
— О! А вы боялись, — седовласый тут же взялся за телефон. — В министерство, так в министерство. Сейчас наберу.
Мы со Светланой переглянусь. Что ж, две новости. Плохая — наше цирковое представление пошло не по плану. Хорошая — казаков всего двое. Не страшно ни разу. Разрешим ситуацию при помощи грубой силы; чай не впервой.
— Иди ко мне, эль пёса, — сказал я и взял на руки муравьедомёт…
ФЛЭШБЕК. ПОМЕСТЬЕ ПРЯМУХИНЫХ. ПОДВАЛ.
Яросрыв Неврозов заподозрил неладное примерно спустя два дня после того, как последние люди покинули поместье. Хуже всего было то, что ему перестали приносить еду. Внезапно стало голодно. Он дочитал все книжки, вода в канистре подходила к концу, а ведро для урины, наоборот, оказалось почти переполненным.
Непорядок.
Несколько часов Яросрыв пытался докричаться до тюремщиков, но всё тщетно. Тогда он открыл свою камеру, — в последнее время Неврозову доверяли, как своему, и решётку на замок не запирали, — и осторожно поднялся в дом.
— Ау⁉ — робко кричал Неврозов и бродил по пустым комнатам. — Есть здесь кто-нибудь⁉
Никого.
Тогда он решил поискать в деревне, и снова не преуспел. Всё вокруг как будто бы вымерло. Перебившись найденными в брошенных домах сухарями и печеньками, Яросрыв ночевал одну из самых тревожных ночей в своей жизни. Он не понимал, что произошло и куда все подевались. А главное, что ему теперь делать? Как быть? Куда идти?
За несколько месяцев он накрепко прикипел к своему заточению. Но нет, Стокгольмским синдромом здесь даже не пахло; просто ему действительно всё нравилось. Никакой этой мирской суеты, всё тихо и спокойно. Спи сколько хочешь, читай сколько хочешь. Еда есть, вода есть, никто не обижает. Чего ещё желать от жизни?
Безамбициозные люди зачастую бывают счастливей достигаторов. Это факт, с которым трудно спорить.
И вот, у Яросрыва в одночасье отобрали его тихое простое счастье.
На следующий день он выдвинулся из Прямухино в город. Дороги частично размыло, а потому шёл Яросрыв долго и мучительно. Вышел с рассветом, а добрался уже затемно. Один раз он чуть не был сожран жабараном, но вовремя успел добежать до заправки.
Под конец пути ко всему начался проливной дождь и костюм баночки мастики насквозь промок.
— Подъесаул Неврозов, — сказал он на КПП и отдал честь.