– Лар, а твоя мама?
– На неделе моды в Европе. – машет она рукой, – С ней все понятно и просто. Ей всего лишь нужно слышать раз в день меня по телефону, ну, или в неделю. Кстати, хочешь, останься сегодня у меня? Завтра суббота. – немного заискивающе получается, словно в этот раз я точно должна согласиться.
– Если это не стеснит тебя, – отвечаю, сдаваясь, ибо общага сейчас выглядит воплощением зла и порока.
– Нет, конечно. Я одна живу сейчас. И отец, кстати, не будет дергаться. – расплывается Лара в улыбке.
Поболтав об учебе и вволю насмеявшись, мы быстро добираемся до дома Лары. Мне в диковинку передвигаться всегда на такси, а уж про оплату за поездку и речи не идет. Я почти два месяца не вижу тетю Надю, потому что экономлю по поездках домой, а тут сразу тысячами идет исчисление!
– Проходи, – говорит Лара, стягивая высокие мягкие сапожки, – Полы теплые.
Хотела было я переспросить, но послушно оставляю свои кроссовки в прихожей. Через пару минут, стоя на кухне, я чувствую, что паркет действительно теплый под ногами. Слышать одно, а вот побывать в такой квартире – совсем другое, убивающее своей разницей моего мировосприятия и Лариного. Наверняка, она ни разу в жизни не видела жидкий перегной, который заботливо готовила моя тетя для поливки помидорной рассады, и запах сшибал с ног даже бабочек, случайно влетавших в теплицу. А я впервые в жизни стояла на идеальном дорогом паркете, под которым шло отопление, и казалось, что осенняя хмарь за окном не более, чем шутка.
– Самбука? – улыбаясь, спрашивает Лара. – Это вкусный ликер. Попробуй, мне нравится. Спорим, что тебе понравится тоже?
– Слушай, я попробовала вино в общаге… – смущенно отнекиваюсь.
Головная боль до сих пор меня не посетила только благодаря капучино в кафе.
– Ну, каплю!
– Сейчас накапаем! – радостно поддерживает Лариса, шлепая что-то в микроволновку и разливая по двум стопочкам прозрачную жидкость.
– Выглядит, как водка. – разглядываю подозрительный напиток, аккуратно взяв стопку.
– Анисовый ликер, но крепкий. Маленькими глоточками… – Лара показывает пример, довольно облизываясь, как кошка.
Подношу стопку к губам и чувствую шикарный пряный аромат. Напиток крепкий и обжигает губы, но такое послевкусие… Словно веет с полей запахом цветущих трав, насыщенным, сладковато-горьким и нежным, оставляющим во рту разочарование ушедшего лета.
В гостиной у камина пушистый кремовый ковер с легкими завитушками ворса. Шагаю туда и усаживаюсь на него, проводя ладонью.
– Словно трава, верно? – Лара тут же оказывается рядом, и мы ложимся на ковер, мечтательно разглядывая потолок.
– Кем ты себя видишь? Ну, спустя время, – спрашиваю.
– Не знаю, наверное, отец купит мне туроператора. И буду я гонять туда-сюда лайнеры с толпами туристов. – залихватски мечтает Лара.
– А я бы хотела путешествовать. Африка, Азия…
– Уступлю тебе один СуперДжэт! Тебе с белыми крыльями или синими?
Мы смеемся, и Лара берет меня за руку, поглаживая тыльную сторону большого пальца своим.
– Знаешь, я почему-то толком и не мечтаю, кем бы стала, чего хочу… может, это от того, что мне все готовы купить? – вдруг серьезно спрашивает.
– Это от того, что ты просто не мечтаешь. Мечта есть прогноз, если совсем этим не заниматься, то и не увидишь себя никем и нигде. – заключаю, приподнимая голову и делая глоток самбуки. – Мне тоже казалось, что мечтать вредно. Когда-то… А сейчас уже что-то получается, хоть и с этой общагой… – морщусь от одного воспоминания.
– Хочешь, поживи у меня? Мамы не будет еще пару недель.
– Не а, не могу. Я твоего батьку боюсь! – хохочу, но прослезившись от этого, вдруг чувствую на себе пристальный взгляд.
Резко сажусь, чувствуя головокружение, и роняю стопку на пушистый ковер.
– З-здрра-те… – кое-как выдавливаю из себя, забывая, как дышать.
– Пап? – Лара тоже садится.
– Добрый вечер. Заехал за подменным ноутом. Он не нужен тебе? – мужчина устремляется в комнату, буквально сползая с меня своими глазами.
Да, он разглядывал меня так, что хочется сбросить с себя кожу после этого, хранящую, кажется, тепло его рук. Серо-зеленые пронзительные глаза… похожие на Ларины, огладили меня всю, в одежде, с ног до головы, задержавшись, пожалуй, на ключицах, бессовестно торчащих в широком вороте свитера.