– Ко мне садись! – уже не церемонюсь с Ларисой, хватая ее под локоть и бросая на заднее сиденье своей машины. – И ты туда же!
Испуганное перемазанное тушью лицо, как у панды, с цепкими яркими глазами невнятного цвета. Она послушно упаковывается рядом с Ларой. Отмечаю, что ноги у девки от ушей, стройные, худенькие, только у Лары короткие кожаные шорты-трусы, а у девчонки черные джинсики в обтяжку. Хлопнув дверью машины, я занимаю место за рулем, кивая «отбой» охране.
– Адрес твой? – поглядываю на девчонку, сжавшуюся в комок сзади.
– Зачем? – бесцветно спрашивает, глядя в окно.
– Отвезу тебя домой, пока целая! – отвечаю, не желая церемониться.
Молчит, пялясь на пролетающие фонари вдоль шоссе. До меня не сразу доходит причина этого молчания. Кажется, Ольга собиралась уехать, значит…
– Вы хотели переночевать у Ларкиной матери?
– Наверное, – отвечает нехотя, но отдаю должное, что голос у нее не пьяный, в отличие от Лары, которая что-то бормочет, улегшись на сиденье.
Ухмыляюсь их наивной и дурацкой выходке, и жму на газ, чтобы быстрее оказаться дома. В городской квартире я появляюсь редко, только когда очень уж скучаю по воплям и нравоучениям Ларкиной матери и тещи. Мать ее! Отвезу этих куриц за город и завтра от души прополощу мозги одной и второй, раз такие большие и самостоятельные, должны выдержать! Мерное рычание двигателя успокаивает, и к моменту остановки машины во дворе дома, с заднего сиденья доносится мерное сопение.
И хер ли с вами делать? Открываю аккуратно дверцу, но незнакомая девица тут же просыпается и тянется за сумочкой. Схватив ее и набросив на плечо, она тянет Лару на выход, но та уже давно в отключке.
– Погоди, – говорю ей, обходя машину и открываю дверцу с противоположной стороны.
Беру Ларку на руки и несу к крыльцу, поглядывая на ковыляющую за нами незнакомку. В отблеске уличного фонаря ее лицо с размазанной тушью выглядит демонически и смешно одновременно. Надо ж так гульнуть?! Хотя… я тоже был таким, добрых двадцать с небольшим назад. «Если на утро не стыдно, херово гуляли!» – помнится, говорили ребята, которые теперь пузом столы казенные подпирают.
Девчонка спотыкается и падает на лестнице на колени. Мне кажется, что я видел ее уже с Ларой. Это же та, что лежала на ковре в гостиной! Точно она, только выглядит сейчас как оборванка и это лицо ее перепачканное.
– Всего три ступеньки, а? Шевелись! – шиплю на девчонку и вспоминаю, что ключи от дома в кармане брюк. – Эй, как тебя там! Вытащи ключи с этой стороны.
С трагическим выражением лица, она подходит и запускает руку в карман пиджака. Замираю, разглядывая ее лицо со свежими слезами, проложившими две дорожки по щекам. Нежные мягкие черты, почти детские и светлые глаза.
– Карман брюк! – восклицаю, раздраженный.
Одернув руку, она испуганно смотрит на меня, но собирается с мыслями и запускает руку в брючный карман. Аккуратно вытаскивает ключи, будто они хрустальные, и снова поднимает глаза, не зная, что делать дальше с электронным чипом-ключом.
– Проведи! Да не так! – приходится поправить на ходу повисшую руку Лары, – Вставляй! – негодующе шиплю на нее, глядя, как дрожащие руки делают все наоборот. – Проводи уже!
Наконец, дверь отворяется, и я прохожу в гостиную, следуя оттуда по лестнице наверх, в Ларкину комнату. Как было здорово, нести ее маленькую, заснувшую вот так в машине, в комнату с розовыми стенами и большим Тигрой и Зайцем из мультика про Винни-Пуха. Конечно же, Тигрой был я, а она моим любимым Зайцем. Тогда она была ласковой и послушной. А потом я возглавил холдинг, и Заяц отдалилась, выросла, улетела на другую планету, оставив вместо себя обозленного и протестующего против всего подростка, который как нарочно, вил веревки из моих нервов, внося еще больший разлад в наши с Ольгой отношения.
Да их и не было уже, но перевернуть все, к чему я шел долгие годы при бракоразводной дележке, не собирался. Vivre tant quil y a de la vie! (с франц.: Живи, пока есть жизнь!) Опускаю дочь на кровать, стаскивая кроссовки на толстой платформе, и укутываю пледом. Мгновение разглядываю ее и выхожу, прикрывая плотно дверь. Привычка осталась, уложив ее маленькой, закрывать дверь всегда, потому что с Олей мы частенько цапались, не стесняясь в выражениях… Давно, все было давно, а сейчас…
Потираю устало шею и собираюсь тоже прилечь, как вдруг вспоминаю о второй девчонке. Ноги сами несут вниз, на первый этаж, но у входной двери никого не оказывается. Прохожу в гостиную и вижу ее, спящую сидя на диване, откинув голову на спинку. На кресле лежит плед, и я раскрываю его, набрасывая на незнакомку, поднимая ее ноги на диван.