«Здравствуйте, дорогая тётя, да осенит Вас Ясное Пламя. Любящая Вас племянница Ринна Венеш как никогда нуждается в помощи и поддержке. При этом я искренне надеюсь не слишком Вас затруднить. Я сейчас в Раби, а через несколько дней прибуду в обитель…»
Тётя Астерия её понимала и поддерживала. И настаивала, чтобы Ринна даже не помышляла о смиренной монашеской жизни — к этому надо иметь призвание. Нет, замужество, только замужество! Это долг женщины.
Всё так, но со свершившимся замужеством тётушка её не поздравит. Она непременно поможет с деньгами и разводом.
Перо дрогнуло, и на лист легла жирная клякса. Ужасно, но переписывать некогда. Ринна добавила извинение и попросила сургуч.
Вот если бы Рик совсем ей не нравился! А руки у него были холодные и потные, как лягушки. Но у него тёплые и сухие руки, твердые от мозолей — от мозолей, которые оставляет рукоять меча, такие же есть у Клайка… только меньше. И так приятно было держать его за руку!
Это письмо следовало написать! Чтобы не было пути в сторону, не было искушения действительно остаться с Риком ещё ненадолго. Согласиться с его правом что-то требовать. Казалось, что если начать уступать в мелочах, то каждая очередная уступка будет даваться проще и легче, и…
Так нельзя.
Она вышла из прохладного, сырого здания почты на солнце. Следовало перейти дорогу и вернуться на торг. Конечно, её уже хватились.
По пути она остановилась у палатки с пряностями. Специи пахли одуряюще — как им и следовало. Дорогой, иноземный товар. Она оглядела выставленные на обозрение мешочки — ну да, есть всё, только выбирай. Взять корицы? И немного мускатного ореха? Хотя бы чтобы заправить кашу.
— Чего желает эсса? — торговец придирчиво ощупал её взглядом.
— Попробовать корицу.
Торговец зачерпнул мерочкой-напёрстком немного коричного порошка и протянул Ринне. Она понюхала, высыпала на ладонь и лизнула.
Запах корицы — запах счастья, уюта и спокойствия, когда всё хорошо и о тревогах можно забыть. А любовь, должно быть, пахнет корицей с мёдом и имбирём. И ещё корицей с имбирем и мёдом пахло от рабочего стола Ноны…
Ей нравится Рик. Ещё немного, и она совсем примет эту простую истину. С самого начала она даже злилась на него не по-настоящему, когда он зачем-то торговался с ней за золотые! И будь он благородного происхождения, чтобы брак с ним не унижал дочь Венешей…
— Вам не по душе корица, эсса? Вы, наверное, не смыслите в настоящих специях!
— Смыслю достаточно, — она вернула мерку, — правда, не разобрала, что это за смесь.
— Да что вы, эсса?! — глаза торговца заметались.
Кто-то мелкий и шустрый выскочил из толпы, с размаху врезался в Ринну, чуть не сбив с ног, пробормотав извинения и бросился бы прочь, если бы чья-то рука не схватила его — и под ноги Ринне упал её кошелёк.
Рик. Каким-то чудом оказался рядом.
— Проваливай, — бросил он воришке, нагнулся и поднял кошелёк, но Ринне отдавать не стал. — Ты так беспечна, жёнушка, — от его голоса повеяло не мёдом с имбирём, а жгучим перцем с… да, пожалуй, что и с мёдом, с тёмным горьковатым мёдом. — купила всё, что хотела?
— Я хочу пять палочек корицы и пять целых мускатных орехов, — она взглянула в глаза Рика, и там тоже был жгучий перец. — И целый имбирный корень, вот этот, — она показала, — и ещё три мерки немолотого черного перца.
— Я вижу тут и молотые специи. Зачем тебе утруждаться, любовь моя? — заметил Рик, никак не показав недовольства.
— Ах, дорогой, так надёжнее! — она сладко улыбнулась.
Как ни странно, цену торговец не заломил, даже назвал чуть ниже, чем она ожидала. Рик спрятал свёрток в свой поясной карман. И ничего больше не сказал, когда они отошли. Совсем ничего. И за руку брать не стал, но пошёл на полшага следом, и Ринна ясно чувствовала, что больше ей не ускользнуть.
— Ты его напугала, — чуть позже сказала Мара. — Кого-то из вас хотели убить сегодня. Говорят, что его. А вдруг из-за тебя? — она вздохнула и махнула рукой. — Приходи ко мне. Поговорим.
— Я приду, — согласилась Ринна. — Моя рысь нам не помешает?
Мара смотрела так, словно одна понимала нечто важное.
— Об рыси не беспокойся. Приходи. Я буду ждать в шатре.
Шатер казался полностью готовым, издали — ярким и праздничным, вблизи было видно, что полотнища порядком потёрты и даже залатаны. Внутри ещё что-то развешивали, натягивали, крепили и настилали. Рик устроился на низком табурете у входа и копался в сломанном музыкальном ящике, в том самом, с которым он вошёл в ворота Ленгара в день их венчания. Рядом на земле, на холстине он разложил инструменты — какие-то щипчики, пластинки, молоточки.