Кромка воды шла по изломанным линиям скалистых огромных валунов, гранитными исполинами выложившими эту чашу миллионы лет назад. Судя по всему, это место спасло именно то, что по сути озеро было котлованом, созданным природой в каменной мощной плите во времена таяния ледников. И только каким-то чудом не раскололось от напора бешеной силы земли. Дождь приятно шелестел по гладкому зеркалу, будто тысячи стекляшек падало и разбивалось в звенящей тишине дикого леса. Даже будучи в таком состоянии, я не могла не восхититься окружавшей меня красотой. Это было прекрасно…
— Брай, все хорошо? — рядом опустился Кросс, следя за моей невольной улыбкой.
— Красиво… — по щеке скатилась слеза, тут же смываемая каплями дождя.
Уголки губ дрожали, стараясь сдержать подступающие слезы, но, в конце концов, опустились, сдаваясь под их натиском. Плечи начали дрожать, и я закрыла глаза, тихо вздрагивая всем телом… Меня душило отчаяние. Сколько еще нам мучиться и идти в этом непроглядном мраке неизвестности? По всем срокам, Лэйквиль должен был уже быть достигнут нами, но… Мы были на безымянном озере, какая ирония! Я даже не помню на карте таких мест. Мы, очевидно, сбились с пути… и… Не хочу это принимать, нет… Обречены? Я схватилась за мокрые, спутанные волосы, зарываясь в них озябшими пальцами, стискивая зубы до скрипа и почты рыча от отчаяния.
Меня сгребли в охапку, прижимая крепко и сильно, не давая даже шевельнуться.
— Нет, слышишь! Не смей сдаваться, Брай! Мы еще живы. Мы вместе, слышишь меня? — Кросс тихо говорил мне в самое ухо, чуть встряхнув, чтобы я пришла в себя, — ты не одна.
Это подействовало словно пощечина. Я не одна. Не время предаваться эгоистичным порывам. Нужно продолжать бороться, как получалось делать это всю свою сознательную жизнь. Иначе все было зря. Мы что-то обязательно придумаем… Я вцепилась в его куртку, как утопающая за спасательный круг, прижимаясь и обнимая, стараясь унять слезы, с каждым вдохом ослабляя их власть над собой. Мы посидели так еще с минуту в полном молчании, поддерживая друг друга в нелегкую минуту, пока я, наконец, не почувствовала, что готова отстраниться.
— Спасибо, Кросс…
— Хей, ребята, — к нам подошел Киллер, — все путем? Брай, ты как, нормально?
— Да, все в норме, Кил, спасибо… Можем здесь остановиться, если хотите. Тут есть скалы, можно поискать убежище, — я вытерла лицо от надоедливых капель дождя, смешанных с собственными слезами и неловко поднялась на ноги, кривясь от боли в них.
— Хм, — Кросс тоже встал и немного задумался, прежде чем ответить, — слушай, есть идея. Мы с Киллером обойдем озеро по кругу, оно не такое уж огромное, к ночи вернемся к тебе. А ты побудь здесь и отдохни хоть немного. Поешь ягоды, собери часть. Тут хорошее место. Если мы что-то найдем, то завтра пойдем туда все вместе.
— Ты уверен? — я забеспокоилась, вдруг с ними что-то случится?
— Правда, детка, что может пойти не так? Отдохни, тебе сейчас это необходимо, — Киллер ободряюще улыбнулся и кивнул другу в знак согласия.
Я, все еще не до конца уверенная, согласилась, принимая от Кросса свой рюкзак. Парни попили воды, поели еще немного ягод и создали небольшой навес из палок с помощью магии, чтобы я смогла там спрятаться от дождя. Киллер, еще немного подумав, вдруг решительно взмахнул рукой, создавая кость, заостренную с одной стороны на манер кинжала, вызывая у меня вздох удивления, и протянул это своеобразное оружие мне:
— Возьми, Брай, на всякий случай. Вместо ножа тоже сгодится, я как-то раньше об этом не подумал, — он виновато пожал плечами.
Я осторожно приняла вещь, рассматривая со всех сторон. Действительно кость, причем довольно тяжелая, на ощупь гладкая и приятная… Интересно, а они такие же? От этих мыслей стало неловко, и я воткнула кинжал в кочку со мхом около навеса. Позже смогу нарезать веток или придумать что-то еще. Парни, удостоверившись, что все в порядке, попрощались и ушли в обход, оставляя меня наедине со своими мыслями и с безмолвием лесного озера.
Я забралась под ненадежную тень укрытия, намереваясь сначала обработать стертые напрочь ноги и перемотать их оставшимися бинтами. Кроссовки я сняла, отчаянно шипя от боли. Ткань будто отходила вместе с кожей, причиняя сильную боль. Вот же черт! Оставшись босиком, я какое-то время переводила дух, наслаждаясь тем, как холодный дождь омывает раны, успокаивая собой боль. Достав пузырек перекиси, я вылила почти половину на пошедшие свежей кровью стертые места, тут же громко ругнувшись от сильного жжения, и закусив палец, чтобы перетерпеть все это молча. Не хватало еще, чтобы ребята вернулись из-за такой ерунды. Когда с обработкой было покончено, я аккуратно намотала бинты до самых лодыжек, тут же напитав их свежей кровью. Носки пришли в полную негодность, и пришлось их выбросить без всякого, впрочем, сожаления, просто оставшись босиком. Лучше уж ходить так по мягкому мху и листочкам, чем снова терпеть больное давление в разваливающихся от влаги кроссовках. Кроме того, я чувствовала скорое наступление дней, когда нужны были бы женские средства гигиены, но делать что-то сейчас не было сил…
Усталость брала свое, и я свернулась калачиком в этом недоделанном шалаше, прикрывая глаза, и задумчиво смотря, как на озерной глади подлетают капли, выбиваемые из него дождинками, словно крошечным долотом кто-то много раз стучал по бесконечному зеркалу… Тихий шелест успокаивал, пел свою колыбельную, погружая в томный, почти болезненный сон.
Я проснулась от сильного грохота, тут же подскакивая с места и ударяясь головой об одно из бревен навеса. Вокруг было темно, а в воздухе таял последний отзвук грома ночной грозы. “Уже ночь? Где ребята?” — вопросы поднимали во мне панику, и я вылетела на темнеющий берег водоема. Никого не было: все так и осталось на тех же местах: мой рюкзак и белеющая во мраке рукоять кинжала из кости.
— Э-э-э-эй! — что есть сил кричу в темноту, сложив руки около рта, — Кро-о-о-ос! Ки-и-ил!
Ответом мне была тишина и новая вспышка, вслед за которой лес дрогнул в бешеном трещащем шуме ударившей молнии. Дождь, до того явно стихший, пошел стеной, заглушая собой любые звуки, кроме периодического гула грозы. В такую погоду и днем ничего не увидишь, а ночью и подавно. Невозможно было сказать, который час. Плотно закрытое тучами небо изливало мощные потоки воды и воздуха, сметавшего все на своем пути, и кричать в таком хаосе звука было очень сложно, но я снова и снова звала друзей, срывая голос безвозвратно, до боли в горле, пока в конечном итоге из меня больше не могло вырваться ни звука…
Темнота стала почти осязаемой, и что-то увидеть даже с моим особым глазом можно было только если лес освещала зарница, делая перемещение невозможным. Страх, тем не менее, сыграл со мной злую шутку, и я вслепую, наугад шла в лесу, больно наступая на острые ветки и камни, в попытке докричаться до них, но голос больше не мог озвучить что-то кроме неясного хрипа, и это выбило из меня последнюю надежду. Сломав во мне что-то с ощутимым треском и болью в душе, подкашивая и роняя меня на землю, словно предлагая умереть прямо здесь, на этом самом месте, услужливо подстилая под телом промокшую насквозь траву, пахнущую ветром…
Даже на слезы и истерику сил больше не осталось. Только холодная пустота, наполняющая душу до краев, постепенно взращивая внутри желание смерти, готовность принять её как должное. Сдаться…
Я перевернулась на спину, подставляя лицо потокам ливня, медленно дыша ртом, ощущая обжигающий холод в лёгких. Закрываю глаза, отдаваясь звуку бесконечного, белого шума миллионов капель, уносящих последние остатки мыслей, наполняя холодом душу. Как странно. Сейчас я понимаю, насколько красива и безжалостна природа. Меня не станет, а она продолжит поливать дождем землю, толкать воду в реках, выбивать ветром песчинки из древних скал… Солнце окрасит горизонт новым рассветом… Это прекрасно…