Дэнни замолчал, щёки и челюсти двигаются, будто он ест, но еды здесь нет, здесь диван, кресло, стол и стопки книг на полу, чисто, нет пыли, я закуриваю, отвожу взгляд, снова смотрю на Дэнни. Он опять трёт глаза.
— Когда начинается дождь, я иду на улицу — людей становится меньше, возможно, я не встречу того, кто упрекнёт меня, обвинит. Я гуляю, пока не станет невыносимо холодно, пока мокрая одежда, прилипшая к телу, не начнёт сковывать мои движения так, что становится трудно идти. Хлоп — очередные несколько капель, хлюп — звук промокшей обуви, когда наступает тишина, блядь, когда наступает тишина, я наступаю на ржавые гвозди — аллегорически — только болит не нога, не рана, а голова. Шаг — Вик, шаг — уёбок Дэнни, шаг — и Вик уёбок, шаг — и его поехавшая мамаша, и моя мамаша, объективная оценка, субъективное восприятие, анализ, самоанализ, проекция. Культивирование жалости к себе, её приручение, воспитание, уход за ней, жизнь с ней, выискивание недостатков, акцент на преимуществах. Ты только подумай, Рэ, оцени перспективы.
Я оценивал. С моей позиции ничего не видно, как ни меняй углы обзора. Дэнни расцепил руки и потянулся за сигаретой.
— Осознание, Рэ. Единственное, что я понимаю сейчас, понимаю, что теперь я прочувствовал и то, о чём говорил Вик, и то, какой смысл он вкладывал, как менял интонации и ритм, эти интонации вибрируют внутри, всего не разобрать, только отдельные слова.
Мне стало неуютно. Дэнни это уловил.
— Рэ, мысли у тебя не о том. Делать как Вик я не буду — боюсь,
Так себе успокоил. Нужно почаще заходить.
— Но когда — и если — мы увидимся в следующий раз, я могу уже не быть собой. Личность, Рэ — от моей уже большие куски отваливаются, не успеваю реанимировать. Нужно действие, а я на это не способен. Нужно брать и делать, но мне и взять нечего, естественно, сделать «что — то» из ничего у меня не получится, не получается. Если ты видишь кругом дерьмо, то я и этого не вижу. Если ты что — то критикуешь, то мне нечего критиковать. Атрофия, Рэ. Происходит медленное отмирание.
Я только слушал, осмысливал, Дэнни сейчас было комфортно, что роли распределились и не было диалога, у него не было желания «высказаться» — такой вид обнажения не для него, не хотел он мне вообще ничего говорить, но раз уж я пришёл, он что — то расскажет. Честность, Дэнни, ты же помнишь.
— Я помню «Таймхоппер». Прости, что так вышло с этой Милли, я не хотел тебя подставлять. Ноги шаркают по лестнице, протирают ступени, которые несколько поколений уже пытались протереть, но у них ничего не вышло, ступени оказались крепче их ног, их обуви, их злобы и отчаяния. Я не хочу протирать ступени, Рэ,
— Я тоже, Дэнни.
— А с другой стороны, какой у меня выбор? Ты не просекаешь, ты внутренне смеёшься и не испытываешь неудобств, стеснения там, маленьких зубчиков совести, зажёвывающих твоё эго. Ты можешь попробовать испытать меня ещё раз, можешь подумать, как это провернуть, чтобы я не догадался, поддался на твои сопли и следил за твоими пальчиками,
— Дэнни, ты что? О чём ты, блядь, говоришь?
— Как они бегают вверх и вниз по горлу, а потом ты ладонью бьёшь себя в кадык, типа всё, пиздец. Бьёшь не один раз, чтобы я разглядел и точно понял, ЧТО ты имеешь в виду. Нет, Рэ, второй раз я мудачком на побегушках не стану.
— Дэнни, я тебе чуть ли не в жопу дую, лишь бы тебе ещё хуже не стало, и никак правильного подхода не найду, правильного в твоём понимании. Блядь, Дэнни, я..
— Не надо, Рэ. Какой подход… Не приставляй мне эти свои психологические ножницы к горлу.
–..ты меня запутал.
— Возможно. Возможно, я и сам уже в сетях, болтаюсь как кусок мяса, готовый к разделке, потому что знаю, что если буду дёргаться, сопротивляться, то станет больнее. А я не хочу, чтобы сейчас было больнее, я готов только к той боли, которая ёбнет, когда меня вскроют, покромсают на кусочки и отделят дерьмо от мяса.
Дэнни умолк. Я жую шнурок куртки, чтобы справиться с волнением. Когда я жую ткань, моё тело передёргивает, начинают болеть зубы, этот процесс отвратителен, я делаю это сознательно, когда нужно прийти в чувство, вернуться в какую — то реальность, как это ни назови, ощутить, что я ещё существую. Дэнни щёлкает зажигалкой.
— Никто не опровергнет мою непричастность. А теперь уёбывай, Рэ, пиздуй. Пустая трата и так уже проёбанного времени.
Я осмысляю, к дивану как приклеили, Дэнни замахивается, не реагирую, он усмехается,