— Шшш, давай сюда.
— подхожу, отдаю сумку, даю сигарету, слышно, как во дворе разговаривают.
— Рэ, мне срочно нужна доза.
Ну конечно.
— В соседнем дворе можно взять.
Иди и возьми.
— У тебя деньги есть с собой?
Я снова не могу отказать. Даю ему бабки, оставляю немного на такси и жду. Он быстро возвращается с двумя шприцами,
— Будешь?
— ставится здесь же, просит две минуты на приход, вызываю тем временем такси. Пеликан никакой, усаживаю его на заднее сиденье, сажусь рядом,
— Перепил слегка.
— водитель недоволен, показываю бабки, мы трогаемся и салон наполняется запахом дерьма. «Не забыть погулять с собакой» — крутится у меня в голове всю дорогу до дома.
Выходим у дома Пеликана, он что — то говорит мне, но речь настолько медленная, что я не разбираю ни слова.
— Ты как?
— Спсибо.
— Что «спасибо»? Чувствуешь себя как?
— Спсибо. Рнрмрлг.
— Домой идёшь?
– [кивает]
— Тогда пока.
Он вцепляется в моё плечо, «5 минут», стоим пять минут, ноги Пеликана подкашиваются каждые пять секунд, глаза закрыты, руки болтаются, голова опущена.
— Всё, давай, я пойду.
Он просыпается, щупает свои карманы, находит полный шприц, прячет в сумку, вяло машет рукой и уходит. Я жду, пока не хлопнет входная дверь. Хлоп. Ухожу. Я ещё буду вспоминать и ценить те полчаса после рехаба, когда Пеликан был похож на себя, — он даст мне достаточно времени для сравнения.
Потом он мне расскажет, как с героина его пересадили на метадон в этом рехабе, плюс — чистые шприцы, минусы — всё остальное, начиная со снижения дозы, метадоновые ломки, витамины, сносное питание, тупые торчки (к которым он себя не причислял), врачи, врачи, которые таковые только по табличке на двери, гоп — охрана, продающая водку за большие бабки, а потом показывающая пальцем на тех, кто пил, нарушение правил, изоляция, круглосуточное наблюдение, туалет с сопровождением. Он описывал рехаб как самое ужасное место, в котором он побывал за всю жизнь, «кроме пизды моей матери», что в рехабе стало хуже, чем до него, «обострились болезни». Пеликан врал, пиздил как обычно — он пополнел, но не критично, цвет лица стал лучше и вообще он говорил связно, естественно, до первой дозы. Он не врал в одном — не говорил, что доза будет последней или предпоследней. Через месяц родственники снова отправили его в рехаб, но уже в другой — он приехал туда на скорой. Оттуда он не сбегал, пробыл сколько нужно, потом у него было что — то вроде домашнего ареста и пообщаться с ним не было возможности. И в итоге он сбежал и из — под «домашнего ареста» — это его предпоследний побег. Я не видел его полгода.
Началось «Бутово» — весь его бизнес накрылся, денег на героин не было и он перешёл на аптечный стафф. В Бутово была аптека, где любой нарик мог купить кодеиносодержащие и другие препараты из рациона пациентов психиатрических клиник, ассортимент постоянно пополнялся чем — то новым, сначала в аптеке принимали поддельные рецепты, но потом и от этого отказались — все понимали, зачем они сюда приходят.
Я ездил туда с Пеликаном раза три или четыре, буквально носил его туда и обратно, около аптеки, похоже, никогда не убирались — шприцы, упаковки, ампулы, вата — и мне было интересно, во сколько им обходится такая торговля и кому они платят. Нарики понимали, что я не один из них, поэтому просили деньги и сигареты, я покупал пачками им чистые машины, хотя они стоили копейки, но эта статья расходов не вписывалась в их ежедневный бюджет. Понятно, что они все друг друга знали, у кого — то даже были силы и желание работать время от времени, но сюда они приходили каждый день.
Наши совместные с Пеликаном поездки в Бутово закончились, когда нарики сели мне на шею и начали воспринимать мою помощь как должное. «Наркоман всегда врёт» — Пеликан заебал меня этой фразой, и врал, но денег не просил. Когда кто — то из его бутовских знакомых хотел залезть мне в карман, Пеликан не стал его оправдывать, при этом из дома он воровал регулярно — только деньги, чтобы не заморачиваться с перепродажами, мелочь, буквально мелочь — рубль, два, десять. Доступа к более крупным номиналам у него не было.
Аптеку всё — таки прикрыли, Пеликана снова засунули в рехаб подальше от дома, но и эта попытка провалилась. На него не плюнули — оставили в покое, больше никакого принуждения — всё равно идти ему не к кому, некуда, не на что, нога, на которую он хромал, так и не зажила, а чтобы взять такси или сесть в автобус — деньги, откуда он их возьмёт? И Пеликан всё же продаёт свою технику — компы, ноуты, микшеры, игровые приставки — постепенно, растягивая продажу на месяц.