Он всё же берёт банку, проливает на себя немного пива, неуклюже отряхивается, отпивает и смотрит мне в глаза. Наконец — то! И я не понимаю, почему сегодня злость перевешивает всё остальное, это же Рэ, но логическая цепочка неумолима — «Рэ — Миднайт — ЧУВСТВА». Несколько раз сглатываю, провожу рукой по щетине на лице, закуриваю, миндаль такой ароматный, беру один орешек, разглядываю и пробую, выпускаю дым, закрываю глаза на секунду.
— Рэ, помнишь мой старый диван? Тот самый, который мы с тобой продавливали столько лет своими ленивыми жопами за охуительно интересными разговорами.
Рэ почти незаметно кивает. Что, звоночек не звенел, когда я нервничал и срывался, если Миднайт заходила ко мне в комнату там был ты? Давай, бля, ты уже должен понять, к чему я веду, к кому, вякни мне в ответ хоть что — нибудь. А ни хуя ты не вякнешь, дружок, смотришь только своими поросячьими глазками, грустно тебе, печально, может, молочка принести? Сейчас — сейчас, нужно всего лишь заставить Миднайт войти в период лактации, хахаха.
— Мне пришлось его выкинуть и заменить новым.
Играешь со мной что ли? Никаких внешних реакций. Мы же друзья, Рэ, расслабься, покажи мне, что ты сейчас ощущаешь.
— А ты знаешь, как я не люблю делать срочные покупки, не хочу покупать только потому что «надо». Я мог бы и на полу спать..
Зашевелился вроде. Один глоток, второй, один орешек, ещё три, ну, ну, хули ты рот открыл, если говорить не планируешь?! Похоже, я и сам уже занервничал. Время для косяка. Нет, не время, подожди.
— Но на полу тоже кое — какие следы могут быть, не хочу с этим соприкасаться, не хочу..
— Дэнни, я тебя понял. Да, мы занимались любовью с Миднайт на твоём диване. Примерно год.
«На твоём диване» — неверный акцент, Рэ, «занимались любовью» — вот правильная метка. Любовью. Любовь.
— Твоя мама..
— Твоя, блядь, мама! Зачем? Что за хуйня у вас уже год происходит? Я и раньше предполагал, что ты поёбываешь её — твои реакции на её присутствие, направление взгляда, уголки твоих сучьих губ, ну, месяцев десять, допустим, назад где — то вспыхнуло предположение, думал, что расскажешь — опровергнешь, ты ж не можешь, хахаха, не каждый день мои друзья ебут мою мать, а тут получается — именно каждый день. Ну, вперёд, рассказывай.
Его запал исчез. Только назад даже тропинки нет, сзади стена, мягкая, но не сломаешь — тело Миднайт.
— Я никуда не тороплюсь, подожду, пока ты сложишь слова в предложения, мне же интересно, как вообще это получилось.
— Дэнни, я не могу с тобой говорить, когда ты настолько злой. Мои слова могут не дойти..
— Не рисуй мне свою перспективу, я и сам неплохо рисовать умею. Расскажи как есть.
Я чувствую, что размяк. Агрессия ушла, злость ушла. Я готов слушать.
— Рэ, честность.
— Как — то мы с тобой говорили, потом ты прервал разговор, я подумал, что ты немного не в себе был, наговорил мне странных вещей и ушёл.
— Да, помню.
— Ты ушёл, пришла Миднайт, мы поговорили, она за тебя переживала, а потом… Я не буду подбирать слова, ладно? Скажу как было.
— Всё нормально.
— Ну вот. Попросила выебать её, «если у меня смелости хватит».
— Ну и ты, конечно же, за хуем в карман не полез, сразу штаны с трусами стянул.
— Не сразу, Дэнни, не сразу. Сначала вылизал её.
Чё?! Ни хуя себе уверенность разливается в воздухе!
— И как?
— Дэнни, тебе нужны подробности? Мне очень некомфортно рассказывать такое тебе о твоей же матери, я еле удерживаюсь от того, чтобы отвечать на каждую твою издёвку. Прости меня, Дэнни, это не должно было так долго продолжаться.
Так длинно и так глубоко. Нет, сучок, ты и подробности мне расскажешь. Сравню.
— А, не умножай штампы. Рассказывай.
— Нет, Дэнни, не буду.
Реагирую быстро на его слова, не думая — хватаю его одной рукой за горло, в другой держу сигарету. Рэ не отшатывается, сидит как замороженный, но я чувствую, что кожа тёплая, я чувствую его пульс. Сдавливаю сильнее, ещё сильнее — у него слезятся глаза, он перестаёт дышать. Взгляд не отводит, я тоже.
— Расскажи мне, Рэ, как вы трахались.
Отпускаю горло, но руку не отвожу, хлопаю Рэ по плечу, щёлкаю пальцами у него перед глазами — я добрый доктор, лечить даже не пытаюсь.
Молчим. Я снова думаю о косяке, но если мы его запалим, то расслабимся, Рэ надо бы расслабиться — плавность речи, мельчайшие подробности, а мне — пока нет, нахлынет сопереживание, сочувствие, реакции замедлятся, нет, не сейчас.
— Дэнни, если тебе хочется подраться — хорошо, давай сделаем это. Но твоей грушей я не буду.
Не будешь, я знаю.