Вик ходит аккуратно, чтобы не вляпаться в мои проблёвы. Наконец он перестаёт метаться и останавливается напротив меня. Я поднимаю глаза, слёзы всё так же текут, он протягивает мне руки, я пытаюсь встать, не могу, он тянет меня с такой силой, будто я ничто, будто я ничего не вешу. Он обнимает меня, а я не могу пошевелиться, не могу так же крепко обнять его, руки болтаются как поломанные ветки, я сам как поломанная ветка, волокнами наружу.
Вены на шее вздулись и пульсируют, воздуха не хватает, одышка, кислородное голодание, Вик отпускает меня и встаёт на стул. Накидывает петлю, затягивает. Ловит мой взгляд, подмигивает, улыбается, не разжимая губ, кивает на дверь. Слабость усиливается, меня трясёт, мотает из стороны в сторону, я спотыкаюсь, задеваю угол дивана, падаю, выползаю из комнаты, прикрывая дверь.
Голова кружится, щипаю себя, чтобы оставаться в сознании, глаза закрываются, что, блядь, коридор, коврик, крупицы грязи с улицы, странный узор, мягкий ворс, тёплый мягкий ворсистый коврик, нужно будет прибраться, слишком светло, здесь СЛИШКОМ светло, пахнет пылью, пахнет дождём, дождём, пылью и влагой, сыростью. Спрыгни сам, не заставляй меня бить, не заставляй меня вышибать этот массивный стул. Просто оступись, несчастный случай, не самый лучший день и метод, узор на пальцах практически не виден, они меня не найдут, они меня не заподозрят, я сброшу старую кожу, вставлю цветные линзы, ползи и извивайся как змея, как безвольное говно, никаких «нет», никаких «не надо» не было сказано, а зачем, мы каждую секунду делаем выбор, Вик выбрал, шансы и прогнозы ничего не значили — пустые цифры, я не смог разгадать этот код, я в порядке, Вик, я в полном дерьме.
И вытаскивал его из петли не я.
Звонил телефон. Я в полусне шарил по карманам, хотя обычно я всегда знаю, в каком кармане он лежит. Звонил не мой телефон.
Я перевернулся с живота на спину, попытался встать, не получилось, сел, челюсть болела как после хорошей драки. Телефон продолжал звонить, я мотал головой из стороны в сторону, чтобы хоть как — то вернуться в реальность этой квартиры. Не могу встать. Опираясь на руки и колени, ползу в комнату, в которой Вик. он лежит на полу, не двигается, петля на шее. Что… Крюк вырван из потолка. Я подползаю ближе, пахнет дерьмом, но я не придаю этому значения, Вик лежит лицом вниз, толкаю его рукой в бок, чего я ожидал — непонятно, у него всё получилось, у него всё получилось, а как же, о чём он думал, я с размаху бью его под рёбра, ещё и ещё, рукой, ногой, ёбаный мудак, какого хуя, у тебя всё получилось, уже реву я, сидя в собственной моче, зеркало напротив не искажает моего лица, потому что лица уже нет.
На хуй, появились силы, встаю, забираю свои вещи, на улице уже темно, иду на балкон — второй этаж, будет легко и просто, согнуть ноги, чтобы мягче приземлиться, закрываю балконную дверь, когда начинают звонить во входную. Нет — нет — нет, меня никто не увидит, меня никто не найдёт, хахаха, дождь, грязно внизу, прыгаю, нет, ещё пара секунд, вот теперь прыгаю, скольжу на заднице какое — то время, поднимаюсь и бегу.
Бегу, бегу, бегу, бегу, бегу.
Осознание бежит медленнее, но оно всё равно меня нагонит, доберётся до меня и сожжёт изнутри.
Бегу, бегу, бегу, бегу, бегу.
Ливень со снегом. Неудобно бежать на непослушных ногах, несколько раз я так растягиваюсь, что яйца трещат, Кей, подруга Рэ, мне позавидовала бы, но яиц у неё нет, трещать нечему, она садится на шпагат и вытягивает руки параллельно раскинутым ногам, смеётся и поправляет волосы, милая девочка, асфальт сначала темнеет, потом заканчивается, ветки, стволы, столбы, никто меня не найдёт, никто не видел и не вспомнит.
Лужа рябит от ветра, сантиметровые волны бегут от одного края к другому. Всасываю воду, мне очень хочется пить. Никакого выраженного вкуса не чувствую, пью ещё и ещё, протираю лицо, встаю и иду домой.
Меня никто не ищет.
Party 4
— Научи меня, делать так, чтобы тебе понравилось.
Стало ещё жарче, я не представляю, как Кей чувствует себя в своей чёрной оболочке. Я тяну за шнурок корсета. Она гладит меня по голове, сжимает шею, проводит пальцами по подбородку — щетина, пальцы нежные, у неё такие наивные глаза, удивлённые и наивные, она знает, чего она хочет.
Я расшнуровываю корсет, кладу его на один из бетонных блоков. Кей затянула его так сильно, что на теле остались красные полоски — на рёбрах, под грудью, на самой груди. Кей чувствует себя беззащитной, пытается прикрыть грудь руками, смеётся невпопад и как — то совсем не сексуально. Она стесняется не меня — она уверена, что она некрасивая, не такая, какую можно полюбить и с которой можно заняться любовью.