— Есть способы. Ладно, Кекс, не паникуй. Никаких тайн в письмах все равно не было, иначе я бы их не отсылал. Просто мы теперь знаем, что бывшая команда Басмача тоже интересуется вашими похождениями, а не только сам Басмач интересовался.
— Басмач уже ничем не интересуется, — уточнил Кекс.
— Да какая разница. — Покатилов поморщился. — Тот, кто его озадачил, пока ещё жив. Хоть он и сидит запертый у меня в офисе, над ним тоже кто-то остается. Ты лучше скажи, фамилию Баграмов ты где-нибудь слышал?
Кекс задумался, вспоминая.
— По-моему, нет, — сказал он довольно уверенно. — Ничего не вспоминается.
— А эта рожа знакома? Не подкатывался к тебе?
Покатилов вынул из кармана распечатку снимка. Кекс изучил узкое, несомненно, восточное лицо, четко очерченные скулы, колючие глаза, прямые темные волосы, полоску усиков над верхней губой.
— Черт его знает. — Кекс с сомнением передернул плечами. — Явно не вспоминается. А так — мало ли народа ошивается в барах?
Не меняясь в лице, Покатилов ладонью стер с фотографии дождевые капли и вернул ее в карман.
— В любом случае Феда и компания вчера двинули в «100 рентген» и скорее всего сидят там, — сказал он чуть погодя. — Что ж, подождем и мы.
Кекс не очень понял — о чем говорит босс. Но спрашивать, конечно же, не осмелился.
— Ладно, Кекс, ступай. И вызови мне Психа.
— Да, босс…
С Психом Покатилов разговаривал недолго, минут семь, после чего вернулся в вездеход и всё-таки позволил Максиму Тараненко угостить себя коньяком. Но ни о чем важном при этом, разумеется, уже не говорили.
Глава двадцать восьмая
Ушел Покатилов в опускающихся на Зону сумерках.
Сиверцев в который раз вспомнил короткую беседу с ним, больше похожую на сжатый отчет. Ничего особенного, сухое изложение событий да сдержанный восторг новичка от увиденных диковин Зоны. Сиверцеву казалось, что нужный баланс деловитости и раскрепощенности соблюсти удалось. Покатилов в очередной раз велел на все глядеть и все запоминать, а если вдруг чего произойдет, в смысле — тварь в балахоне таки объявится, — ни во что не вмешиваться, но постараться запечатлеть в памяти как можно больше.
Да, и ещё Покатилов попросил ни в коем случае ничего не снимать, ни на видео, ни на фото. Поразмыслив, Сиверцев догадался почему: если псионик подтирает за собой даже записи с камер наблюдения (не сам, разумеется, руками взятых под контроль операторов), значит, любой обладатель фиксирующей аппаратуры невольно становится объектом первоочередного ментального влияния. Знающий о съемке, уже ведущейся или только предполагающейся, не сумеет скрыть свое знание от псионика. Тут прокатил бы разве что вариант со специальным человечком, который втихую установит камеру, обязательно, чтобы никто о ней не знал, и уберется как можно дальше, в идеале — вообще за десятки километров от места будущей съемки. Сама по себе камера неподвластна пси-сканированию, а раз о ней никто в ближайшем окружении не подозревает, не сможет и выдать. Но и это не панацея: Сиверцев слышал о тварях из Зоны, которые чуяли даже слабенькую электромагнитную активность. Любой работающий электронный прибор для них — как маячок в ночи. От таких камеру утаить уже невозможно.
В общем, Сиверцев чувствовал себя как на иголках. Вокруг плелась и плелась многоступенчатая интрига и вершилась непонятная без обладания подробностями игра. Подробности знал только Покатилов и, пожалуй, ещё Тараненко, но Тараненко скорее всего не в полной мере. Кроме того, Сиверцеву показалось, что Покатилов утратил доверие к Тараненко, хотя явно это и не продемонстрировал. Но если уж салага Сиверцев заметил некий холодок в отношении Покатилова к партнеру, то многоопытный шеф полевой группы, зубр подковерных игр, и подавно.
Не очень Ваня понимал и то, зачем из Зоны приперлись трое сталкеров во главе с Кексом. То есть зачем из Зоны — понятно, если дело сделали, незачем там торчать, а если дело сорвалось (а на то похоже) — тем более незачем. Но почему они сидят тут, с группой Тараненко, а не уходят прочь, за пределы Зоны, в городок? В качестве подмоги, что ли, оставлены? Так ведь эпическим мордоворотам Тараненко они сомнительная подмога. Между военными и вольными сталкерами, спору нет, перемирие, но и не сплошное же братание-лобызание при этом! А с другой стороны, если вдруг предположить гипотетическую конфронтацию Тараненко и Покатилова — свои люди во вражьем стане несомненный плюс. Между прочим, Покатилов недвусмысленно дал понять Ване, что считает его своим, а не Максима Тараненко человеком. И в подобной ситуации Сиверцеву надо все время держать нос по ветру и умело лавировать меж возможных рифов, дабы не разозлить ни формального шефа, ни теневого, предпочитающего старомодное заокеанское обращение «босс».