Томашевича привели вскоре. Конвой составляли четверо стражников. Учитывая общее мнение, будто один воеводинец в бою стоит пятерых, такая охрана могла оказаться недостаточной. Томашевич был строг и спокоен. Казалось, он не замечал своих конвоиров. Шел строевым шагом. Оказавшись в пяти шагах от короля, маршал чётко остановился, резко склонив голову и сделал рукой короткий жест точно снял шлем. Это было обычное воеводинское приветствие.
Маршал открыл было рот для доклада, но вовремя спохватился - арестованный должен молчать пока с ним не заговорят. Совет перед ним был равносилен суду, ибо в Истрии людей его ранга мог судить только такой военный совет во главе с королём.
- Вам известно, в чём вас обвиняют? - спросил король.
- Приблизительно, Ваше Величество. - ответил Томашевич. - Мне нужны объяснения, но я не смею их требовать.
- Вы обвиняетесь в государственной измене, сотрудничестве с раскольничьей бандой и... - тут король запнулся, но быстро справился с собой, - и в организации покушения на принцессу Юну.
- Только обвиняюсь или виновен? - уточнил Томашевич с горькой усмешкой.
- Доказательств у нас достаточно. - ответил король. - Иштван, повторите всё.
- Стрелок Петер из охраны принцессы, следовавший с ней в Ревель сообщил следующее: на постоялом дворе в деревне Бран воеводинские
гвардейцы, также находившиеся в его отряде, Радко и Милко Томашевичи, родные племянники Маршала Томашевича, вместе с тремя неизвестными, предположительно сельджуками, напали на принцессу. Но по несчастливой случайности в это самое время деревню Бран, так же как деревни Галац и Мемель атаковали драконы. На пепелище постоялого двора, то есть на месте преступления обнаружены три ятагана, четыре меча, два из которых - воеводинские, а также части доспехов и шлемы. Два шлема принадлежали гвардейцам Радко и Милко Томашевичам. Останки тел опознать невозможно - всё сгорело. Уцелели только металлические предметы. Но они лишь подтверждают показания свидетеля. - Иштван замолчал.
- Хотел бы я ещё раз заглянуть в глаза вашему свидетелю. Либо он лжёт, либо ему с перепугу показалось невесть что. Я более чем уверен, что мои племянники погибли, защищая принцессу!
Иштван и бровью не повёл.
- В ночь перед отъездом принцессы они были на дежурстве, верно? - уточнил он.
- Не совсем. Их сменили в полночь.
- А утром я попросил вас отрядить двоих гвардейцев в охрану принцессы. Вы назначили своих племянников. Почему именно их?
- Потому, что они хорошие гвардейцы.
- А остальные четыреста девяносто восемь - плохие? - усмехнулся Иштван.
- Нет. И я больше не собираюсь объяснять свой выбор. Охрана была слишком малочисленна. Почему? Этот вопрос уже к вам. Вы всё уже решили без меня. Выкладывайте, Иштван, что ещё? За одно и того сержанта приведите - хочу заглянуть в его глаза.
- Сержант был убит час назад, если вы ещё не знаете. Убит вашим гвардейцем Стояном Шестичем.
- Я не верю! - воскликнул воеводинец. - Шестич не глупец, чтобы подставлять гвардию. Мои бойцы не убийцы, а воины. Но сержанту вашему так и надо. Он сполна получил за свою трусость и ложь!
- Убрав свидетеля, вы только навредили себе. - тихо заметила Тимо.
- Ну и, наконец, эта записка, захваченная у связного "свободников". - Иштван протянул Томашевичу записку. - Узнаёте почерк?
Томашевич удивлённо вздёрнул густые брови.
- Почерк похож, но я этого не писал. Здесь даже ошибка в слове братьев. Я пишу куда грамотнее. Это подделка! Ваше Величество, - обратился он к королю, - Всё это клевета, неужели вы не видите, сколь абсурдны доказательства? Я не связан со "свободниками" - это всего лишь горстка жалких предателей, которых скоро переловят! - голос его гремел. В нём слышалось отчаянье и горечь, но не мольба. Воеводинец не просил пощады - этого он не умел.
- Довольно, Томашевич! - Воскликнул король и по его глазам воеводинский маршал понял, что судьба его уже решена и ничто не изменит это решение. - Я верю имеющимся доказательствам. Что у тебя против них? Слова?
- Значит, слово подозрительного сержанта весит больше слова старого
маршала? Вспомните Эзель, Ваше величество! - вмешался Нарвик.
- Это было почти двадцать лет назад, Нарвик, - возразил Ольгарт, - люди меняются и времена меняются. Я давно чувствовал недоверие к нему, но считал это вздором. Теперь я понял, что чувствам стоит доверять. Томашевич, - король повернулся к воеводинцу, - вам ещё есть что сказать в свою защиту?
- Нет, мой король. Я вижу, вы с Иштваном уже все решили. Вот только не могу понять, Имре, зачем? Сейчас вы играете на руку тем же "свободникам". Вы раскалываете страну! Неужели одна зависть к славе моей гвардии побудила вас к этому? - Тут он стянул с руки кожаную перчатку и бросил её Верховному Маршалу, - Я готов в честном поединке доказать свою невиновность, ибо задета не только моя честь, но и честь моей гвардии. Да будут справедливы Небеса!
Все замерли. Иштван побледнел. Тут его взгляд встретился с божественным взором бездонных очей королевы. Медленно он поднял со стола перчатку, принимая вызов.
- Ваше Величество, - произнёс он, обращаясь к Ольгарту, - только вы в праве назначить место и время поединка.
Запретить поединок король не мог. Законы рыцарства были выше его. Значит поединку быть.
- Завтра в полдень. На Большом Ристалище. Биться будете копьём и мечём. - произнёс он. - Да свершится Суд Небесный! Стража, увести арестованного!
В воздухе повисла тяжёлая тишина, которую нарушали только гулкие шаги Маршала Воеводины и его конвоиров. Дверь закрылась за ними и всё стихло.
Наконец молчание нарушил Маршал Нарвик.
- Кажется, самое время вспомнить ещё об одной беде, постигшей наше королевство. Три деревни атакованы драконами. Вот уже около двухста лет о них только легенды рассказывали. До вчерашней ночи считалось, что они истреблены.
- Вот и займётесь ими, Нарвик. Собирайте свои готландские дружины и охотьтесь на драконов. А граф Тиль позаботится о защите столицы.