1 сентября 2013 года. У меня родилась дочь. Жену спасли. Гена, оказывается, не только готовит, но еще и акушерствует. Эх… доча… ты даже не представляешь, где бы ты могла сейчас жить, будь над нами нормальный мир.
8 августа 2014 года. Неожиданно для всех вернулся Семак. Он исхудал, его постоянно тошнит, он говорит что-то о тяжелой лучевой болезни, говорит чтобы его труп сразу после смерти унесли наверх. Еще он рассказывает о людях в метро. Вроде как их прямо огромное количество, у некоторых из них есть оружие, а у редких людей – химзащита. Он предлагает ценой своей жизни принести нам их и сопроводить в метро.
31 декабря 2014 года. Семак до сих пор не вернулся с химзащитой. Едрен матрен, наша последняя надежда на нормальную жизнь утекает сквозь пальцы! Доча уже довольно много умеет говорить – Гена говорит, что у нее очень быстрое развитие. Вот подфартило, так подфартило. Справляем новый, 2015 год с единственной бутылкой шампанского».
Термиты стучались в двери и окна, что-то шуршало на крыше, копошилось у основания дома. Влас вздохнул, попытался взять себя в руки и продолжил читать.
«1 сентября 2024 года. Олеся уже месяц заставляет меня и Юлю рассказывать ей истории о сгинувшем мире. Она не верит, что потолки могут быть выше метра, а Семак видится ей чем-то вроде лешего или бабы-яги. Кстати, он так и не вернулся. Если помнить о его лучевой болезни, то, скорей всего, никакой надежды у нас уже нет».
Непонятное чувство сожаления к олигарху наполнило Власа. В самом деле, надежды у него уже не было.
«3 мая 2029 года. Умерла Юля.
10 мая 2029 года. Гена внезапно схватил свой пистолет и направил на меня. Он сказал, что я идиот, что у нас всегда была химзащита и что по ночам надо хоть иногда проверять, где находится твой персонал. Эта сволочь схватила Олесю и поволокла ее к выходу, а сам был в химзащите! Я бросился на него, дочу отвоевал, но он что-то сказал про газ…»
Влас принялся лихорадочно листать страницы. Так как ему попалась та самая формула. ТОГО САМОГО ГАЗА.
«12 февраля 2030 года. Газ воспламеняется при подаче в вентиляцию и смешивании его с другим газом. Происходит взрыв, способный уничтожить весь бункер и дом вместе с ним.
13 февраля. Обнаружил у Олеси радиационный фон… я не могу… я не могу…»
Полстраницы было чем-то закапано. И Влас отчетливо представлял чем. И половина жидкости была именно на двух словах. Приглядевшись, наемник понял, что там написано. Не дата, нет.
«Олеся мертва».
Пролистав еще несколько страниц, Влас нашел последнюю запись.
«хрен его знает когда. Я запускаю газ. В нагрудном кармане пиджака коробок спичек. Если кто-то читает это, значит я либо мертв, либо окончательно сошел с ума. Если ты человек – прочитай этот дневник. Ты узнаешь, кто такой Стас Росс. Это имя ни разу не упоминалось в этом дневнике. Но это – я. Если у тебя еще есть душа – возьми спички, зажги одну из них и кинь ее в вентиляцию. На этом все. Пока, дневник».
Влас поднялся с дивана. В вентиляции был слышен топот термитов. Что им надо от него, они же едят металл?.. Влас медленно опустил взгляд на ботинки. Железные заклепки блеснули в свете фонарика.
-Стас, ты нашел правильного человека. По моей вине уже погибали люди. Я не хочу, чтобы они погибали напрасно.
Рука скользнула в нагрудный кармашек. В пальцах завертелась коробочка со спичками. Мутантов уже было слышно в самой трубе. Наемник подошел к вентиляции.
-А знаете, чем мы с вами отличаемся друг от друга?
Термиты не ответили. Чиркнула спичка. Рыжий ореол слабого света чуть-чуть разогнал темноту вокруг.
-Не знаете. Шарики, вы балбесы. Тем, что я сочувствую.
Влас бросил спичку в вентиляцию. Пока она летела, он успел сказать еще одно слово.
-А вы – нет.
Гаркнул взрыв. Столп огня вырвался из вентиляции, круша перегородки. Дым мгновенно заволок помещение. Баллоны со страшным грохотом лопнули. Потолочные балки со скрипом обрушились, создав проход, как в старой школьной игре. Пламя заплясало на деревянных конструкциях, перекрывая своим треском вопли сгорающих заживо термитов.
Влас закашлялся даже через противогаз, грохнулся на пол. Мешковатая химзащита мешала ползти. Среди языков пламени руки с трудом находили свободные участки. С потолка падали куски, поднимая облака пыли.
В полуобморочном состоянии наемник выкатился на улицу. Легкие жадно раздулись, наполняясь через отказавшие фильтры терпким воздухом. Перед Власом пылал дом Стаса Росса. Вдали алел рассвет.
«Надо прятаться!» - мелькнула паникерская мысль.
«Нет, не надо» - ответил сам себе Влас, с невозмутимым спокойствием вглядываясь вдаль. А затем сделал шаг вперед. Хрусту от раздавленной веточки дерева-мутанта вторил грохот рушащихся конструкций сказочного дворца.
«Еще остались дела». – Влас стиснул зубы и пошел в метро. К рассвету.
Глава XVI
Эпилог судеб
Толпа термитов быстро приближалась к Кремню. Терминатор всем телом вжался в гермодверь… Твою мать… Где же аварийный шлюз… Есть! Рука судорожно дернула рычаг, небольшой квадратный люк с хлопком открылся, и сталкер провалился в вестибюль станции. Шлюз захлопнулся.
Станция Партизанская хранила молчание. Лишь снаружи раздавался удаляющийся топот и скрежет орд насекомых. Но именно эта тишина и насторожила Кремня. Со станции не доносилось никаких звуков. Спустившись по лестнице, терминатор так ничего и не услышал.
«Что за хрень?» - подумал он и оглядел дверь. Цепкий взгляд сталкера приметил то, отчего любому ветерану войны Красных и Ганзы становилось не по себе. В семи или восьми местах гермодверь была пробита пулями. Судя по размеру (а уж в своем профессионализме Кремень не сомневался), все они были от станкового пулемета. Изнутри бил чахлый лучик света, который никто бы сразу не заметил.
«Это плохо». – Кремень нахмурился и постучал специальным поисковым способом – три быстрых, два медленных, три быстрых.
Изнутри закопошились, заскрежетали гермоворота. С каждым сантиметром увеличивающегося дверного проема Кремню все больше открывалась страшная картина.
Света на станции почти не было. Аварийные лампы рассыпались осколками. Поезд-галерея, где стояла часть палаток, был залит свернувшейся кровью. Редкие огоньки свечей или костров разгоняли беспросветный мрак. Кое-где в нелепых, порой – героичных позах распластались трупы. У кого-то не было половины головы, у кого-то спина была покрыта кратерами от пробивших тело пуль. На рельсах стояла в хлам разрушенная ярмарка с все еще угадывающимися молниями в шестерне. Сама станция выглядела не лучше – стены ближе к туннелю блестели от застрявших в них пуль, плитка почти до середины платформы была превращена в пыль с редкими неровными кусками мрамора. Статуя девушки с карабином лишилась одной из рук.
Из транса бывшего сталкера вывел прокуренный голос:
-Бляха муха… это же Кремень… точно… Эй! Але!
Матрос потряс терминатора за плечо. Да, этот человек тоже изменился. Щетина покрыла уже все лицо. Под глазами мешки во все щеки. Виски покрыты серебристым налетом седины. Одет как перед выходом на Поверхность – разве что химзы нет. То есть бронежилет (Кремню показалось, что в нем завязла пара пистолетных пуль), шлем и обрез охотничьего ружья в руках.
-Да. Я. Что случилось? – севшим голосом спросил терминатор, продолжая с открытым ртом разглядывать повергнутую в хаос станцию. При тщательном рассмотрении обнаружились и люди – все, от женщин и стариков до рослых мужиков были снаряжены по-военному – в самодельную броню, с разным вооружением, которое всегда было распространено в метро – типа ПМ, двустволок, редко – калашей.
-Что случилось? Херня случилось. Ганза и красные объединились против нас. Бауманцы выступили на нашей стороне, надеялись привлечь другие альянсы, но безуспешно… ненадолго откликнулось ВДНХ со своими хуторами, но там еще нет никакого сообщества, так что помогать не смогли. Достаточно долго выстояла лишь Семеновская. Уже день идет штурм только нашей станции.