Дежурная по его просьбе звонит в отдел, и вскоре к Трофимову спускается в лифте Арсений Семенович. Выглядит он мрачным, обеспокоенным, резче обозначились мешки под глазами, движения вялые, — видимо, он очень устал. Они здороваются, как старые добрые знакомые, проходят в пустующий сейчас кабинет начальника охраны. Павел Ефимович достает из папки фото:
— Взгляните.
Бурундук только касается взглядом фото, на котором изображено лицо "с особыми приметами" — безупречной правильностью черт.
— Да, это он. Два дня назад Варид исчез из лаборатории, где менял облик.
— Почему сразу не заявили?
— Прошло только два дня… — Голос звучит удивленно, но на лице отражаются растерянность и тревога.
— За это время он успел освободить опасного преступника и при этом ранил милиционера.
Павел Ефимович хорошо видит, какое тягостное впечатление производят его слова на ученого.
— Вы обязаны помочь нам побыстрее разыскать этого вашего… пока он не натворил чего-нибудь похуже.
Арсений Семенович пожимает плечами, упрямо встряхивает головой, отвечает и следователю, и своим сомнениям:
— Но Варид не может… не должен делать ничего дурного. Вся программа его мышления и поведения, его личность направлена исключительно на добрые дела. Правда, в отношениях с людьми он может быть несколько наивен, как ребенок. Ведь он предназначен… Ну, это сейчас неважно. Важно, что он запрограммирован так, чтобы не причинять зла, даже по мере сил бороться со злом, если, конечно, он его распознает. Вы же понимаете, что в программах нельзя учесть всего…
— Как же вы решились предоставить ему самостоятельность? — жестко и требовательно спрашивает Трофимов.
Арсений Семенович не опускает взгляда, отвечает задиристо, с некоторым вызовом, видно, не раз уже отвечал на подобные вопросы:
— А программы воспитания и обучения детей? Они, по-вашему, все учитывают? И тем не менее мы предоставляем детям самостоятельность. Либо они ее обретают вопреки нашим желаниям.
— Но это дети…
— Варид тоже ребенок. Рукотворный сын человеческий. Правильнее сказать — мыслетворный. И для меня он не просто кибернетический двойник, копия моей личности. Он — улучшенный я, улучшенный настолько, насколько я не сумел бы улучшить кровного сына из-за известных ограничений природы. — В речи Арсения Семеновича вызов нарастает: он слишком привык возражать оппонентам, а их всегда находилось немало. — Само его имя — Варид — означает: "Вариант идеальный". Он — такое существо, каким я хотел бы стать.
— И вы точно знаете — каким? Знаете, от чего хотели бы избавиться и что приобрести?
— Точно не знает никто. Частично. Например, человек бывает преисполнен прекрасными замыслами. Но далеко не всегда он может, хочет, умеет их осуществить — в первую очередь из-за ограничений природы, из-за лимитов собственного организма.
"Только ли прекрасных?" — думает Трофимов, но спрашивает иное:
— Уверены, что были бы счастливее?
Этого вопроса ученый не ожидал. Задумывается… Медленно выталкивает слова:
— Знаете, наверное, вы правы в одном. Если поместить идеальный вариант в неидеальные условия, в сегодняшний реальный мир, вряд ли ему будет в нем уютно. Придется искать ответы на сложнейшие вопросы…
— И в процессе поисков ваш "Вариант ИД" может бог знает что натворить. Не так ли?
— Так. Он ведь пока не ориентируется во всех сложностях, с которыми ему придется сталкиваться. Я уже упоминал, что он продолжает обучаться постепенно, как ребенок…
— Но возможности у него не такие, как у ребенка. К примеру, сила, неуязвимость, — голос Трофимова звучит укоряюще. — Вы создали свой "Вариант ИД", как я предполагаю, не зная до конца, каким он должен быть, вы надеялись, что он сам это узнает в процессе становления, так?
— Так, — нехотя опять соглашается ученый.
— Выходит, вы взвалили на него непосильную ношу, заставив решать вопросы, на которые и у вас нет ответа.
— Человек, человечество тоже шли подобным путем.
— Но как ваш Варид найдет ответы, обладая нечеловеческими возможностями и человеческой программой поведения?
— Ваши опасения беспричинны…
— Они уже начали сбываться. И не будем гадать на кофейной гуще, что произойдет в будущем, необходимо поскорее разыскать его. У вас есть хотя бы предположения, куда он направится?
— Скорее всего, он отправился разыскивать Петю Шевелева. Как раз перед исчезновением Варида приходили родители Пети. Они в отчаянии. Я пообещал им сделать все, что могу. А Варид — мой двойник. Он слышал наш разговор…
— В последнем сообщении указано, что с бандитами и Варидом видели мальчика.
— Если он нашел Петю, то постарается меня известить в ближайшее время.
— А вы немедленно известите нас. Вот вам телефоны.
17
…Петя обеспокоенно поднимает голову, заглядывает в лицо Дираву:
— Откуда вы знаете о моих родителях? Кто вы?
— Не узнал меня?
"Голос! Какой знакомый голос! Но ведь совсем не похож… Мог ли он так измениться?"
Дирав тихонько проводит ладонью по голове мальчика.
Рука излучает тепло и силу, заряжает энергией. Ее прикосновение одновременно нежное и мощное. Таким приятным не бывает прикосновение человеческой руки, даже материнской.
— Варид?
Кибер-двойник кивает.
— Но почему ты назвался Диравом, как оказался здесь? Почему тебя нельзя узнать?
— Слишком много "почему". Почему Дирав? Это же мое имя, только прочтенное слева направо. Ты сам научил меня такой игре. Забыл?
— А почему ты так изменился?
— Арсений Семенович достал новую пластмассу с особыми свойствами. Помнишь, он рассказывал, что настанет день — и ты меня не узнаешь, таким я стану красивым.
— Ты и раньше был красивым, Варид. Я всегда любил тебя.
И снова сильная рука ласково касается головы мальчика. Петя даже зажмуривается, чтобы удовольствие не рассеивалось.
— Я разыскивал тебя. Беспокоились твои родители и Арсений Семенович.
— Он тебе приказал найти меня?
— Разве недостаточно его беспокойства?
Петя мысленно поругал себя: "Ученик Шевелев, у вас нелады с логикой и памятью. Если беспокоился Бурундук, то беспокоился и его двойник. Придется поставить вам по логике неуд".
С глубоким печальным вздохом, будто и впрямь только что схватил двойку, мальчик говорит:
— Ладно, вот только попьем чай с конфетами и — домой. Неудобно отказываться от угощения. Хорошего человека обидим. Уже и чай несут.
На дорожке, ведущей к дому, показалась невысокая женщина в цветном сарафане с подносом в руках. Кого-то она напоминала Пете. И Варид смотрит на нее с любопытством. За женщиной идет Георгий Иннокентьевич.
— Познакомьтесь. Катенька, фея здешних мест.
Женщина вспыхивает от смущения, краснеет даже шея до глубокого декольте. Петя подумал, что она чем-то похожа на Анну Григорьевну, жену Бурундука, и, наверное, также краснеет по любому поводу. Ко всем женшинам, включая девчонок из его класса, он относится снисходительно, а потому и виду не подает, что заметил ее смущение.
Женщина расставляет чашки, с любопытством поглядывая на красавца Варида, морщит лоб, — наверное, новый знакомец ей тоже кого-то напоминает.
— Извините Катеньку, она у нас исключительно деловой человек, на хрупких плечах весь дом держит, поэтому вынуждена покинуть нас на короткое время, — ревниво говорит Георгий Иннокентьевич, вызвав в ответ удивленный взгляд женщины. — Иди, иди, я сам справлюсь с угощением, не только богини горшки лепят.
— Ваша жена? — бесцеременно спрашивает Дирав, глядя вслед Кате.
— Берите выше, домоправительница, — отвечает Георгий Иннокентьевич и подмигивает.
Петя недоверчиво пожимает плечами:
— Разве сейчас есть такие должности? Вот я в исторической книжке читал про всяких помещиков, так у них действительно были домоправительницы, лакеи…