Он обреченно опустил голову, так что стал виден весь безукоризненный пробор, и пошел к двери. Управляющий, прихрамывая, бросился наперерез и преградил ему дорогу.
— Вы сказали "древняя"! — обрадованно заговорил он. — Значит нам с вами нужно попасть в отдел древних книг… Пошли!
— Но, возможно, меня кто-нибудь другой проводит, — сказал Павел, думая: "Ему трудно ходить, замучился со мной".
На этот раз управляющий не ответил ничего.
Они шли мимо стендов, и время от времени биофизик Кулешов брал какую-нибудь старинную книгу в пластмассовом футляре, листал ее. Затем ставил на место. Иногда ронял красноречивый вздох.
— А вот книга об учениях йогов, — проговорил управляющий, но Павел даже и не посмотрел в ту сторону.
"Сейчас он молча повернется к двери и уйдет таким же одиноким и несчастным, каким пришел", — подумал управляющий, лихорадочно соображая, как задержать гостя. Нарочито бодрым голосом он воскликнул:
— Знаю, где находится книга! Совсем позабыл об одном отделе. А она, вероятно, там.
Биофизик покорно пошел за ним по длинному коридору.
"А дальше что делать? — Щеки управляющего зарделись нездоровыми морковными пятнами. — Сейчас обман обнаружится, и он уйдет".
— Я, конечно, слышал о вас, — сказал он, — чтобы только не молчать. — Мой сын и его друг мечтают стать биофизиками, но боятся, что учиться придется слишком долго и много…
Управляющий попытался улыбнуться. Месяц назад загорелся самолет, на котором он летел, сопровождая груз с редкими рукописями. Тогда он улыбался, чтобы успокоить других пассажиров, а сейчас не мог.
— Учиться слишком много… — рассеянно пробормотал Павел, отвечая своим мыслям. — Времени для свиданий не иметь, познавать все более сложные предметы, явления и забыть, как собирают в парке осенние листья, как пахнет земля после дождя…
— Что вы сказали? — остановился управляющий, растерянно глядя на Павла. — Познавать сложные и забыть простые? А не в этом ли все дело? Сколько таких ошибок в истории человечества? Иногда они становились главными, роковыми…
Догадка разгоралась в мозгу, вытеснив иные мысли. И управляющий усилием воли призвал ей на помощь весь свой опыт. От напряжения пот крупными каплями выступил на его лбу.
Биофизик удивленно глянул на него, спросил:
— Скоро придем?
— Сейчас! Сейчас! — ответил управляющий, ускоряя шаги.
Они взошли на эскалатор, и на следующем этаже он поманил за собой Павла. Движения управляющего стали лихорадочно быстрыми. В ближайшей комнате-хранилище он взял с одной полки старинную книгу, а с другой — катушку пленки и протянул их гостю.
Павел раскрыл книгу, перевернул один лист, второй… Они шелестели так, как умеет шелестеть старая бумага или рыжие кленовые листья, хранящие солнце.
— О господи, и в самом деле она! Вот например… Я книги другие читал, изучал, а эта… Когда любимая ушла, гнался за ней по всей планете, из города в город, на острова. Преследовал преданностью, подвигами, славой, хотел заставить восхищаться собой, полюбить. Логика говорила: в конце концов добъешься своего. А здесь все ясно написано. Словно на скале вырезано… Надеялся на себя, пренебрегал друзьями. Думал: раз человек разумом богат, то сильному можно и одиноким быть. Истину слишком поздно понял…
Управляющий помнил наизусть многое из того, что было в этой книге. Но никогда не представлял себе, что в устах другого могут приобрести такое значение прописные истины: "Насильно мил не будешь", "Сам на себя никто не нарадуется", "Когда пьешь воду, помни об источнике", "Познать правду легко, трудно — следовать ей"… Он думал: "Только на первый взгляд просто, а ведь за каждую заплачено слезами, кровью, годами жизни тысяч и тысяч людей. Такие прописные истины накапливались постепенно в коллективной памяти, как всеобщее достояние, и любой новый человек, только начинающий жизнь и еще почти ничего не сделавший, уже мог свободно воспользоваться ими, даже не задумываясь, сколько сил и лет сэкономили ему их безымянные авторы. И все же он пользуется ими не безвозмездно, ибо проверяет каждую на опыте собственной жизни и возвратит в общую копилку обогащенными, как сейчас делает вот этот… для всех людей планеты — прославленный Кулешов, а с точки зрения прописных истин — лишь еще один человек…"
Он осторожно притронулся к руке Павла:
— Я подарю вам эту книгу народных пословиц. Можно будет выбрать копию с любого издания…
Павел посмотрел на него, заметил сеть морщин у глаз и понял, о чем он думает.
— Да, это древняя книга и общеизвестные истины. Я просто о них забыл, как забыл еще об очень многом… Спасибо вам.
— И вам спасибо, — поклонился управляющий.
— А мне за что?
— Вы подали мысль организовать в нашей библиотеке еще один отдел…
СНЯТЬ СКАФАНДР
Эта зелено-голубая планета очень напоминала Землю, вот только в ее атмосфере содержалось опасно много кислорода и отсутствовали некоторые углеводородистые соединения, необходимые для жизни современного человека. Можно было предположить, что ее микрофлора и микрофауна скрывают немало сюрпризов…
Едва затих рев тормозных двигателей, из ближайшей рощицы выскочили несколько проворных двуногих существ и направились к моему космокатеру. Они бежали почти как люди, но при этом вихлялись и высоко подпрыгивали, хотя на их пути не имелось никаких преград. Их движения были неразумно более расточительны, чем требовалось для одоления пути. И все же это несомненно были разумные существа, ибо в руках они несли какие-то примитивные орудия.
Неслыханная удача для космолингвиста! Наконец-то! После стольких скитаний и неудач… Я откинулся на спинку сиденья, зажмурился. Попытался сосредоточиться только на том, что происходило сейчас, и забыть назойливое воспоминание — прощание с сыном на космодроме и то, с какой укоризной он произнес тогда: "Ты учишься понимать инопланетян и совсем разучился понимать меня… Сможешь ли ты понять кого бы то ни было? Сомневаюсь…" Вот сейчас настанет миг, к которому я так долго готовился. Сейчас определится, напрасны ли мои труды…
Во все глаза я смотрел на аборигенов. Они были раза в два меньше людей, пропорционально сложены. Одежду их составляли замызганные курточки и рубашки, распахнутые или застегнутые на одну-две пуговицы, и коротенькие штанишки. Я обратил внимание, что вся одежда перепачкана, изорвана, расхристана. Видимо, аккуратностью здесь не отличались. Но все это было мелочью в сравнении с триумфом первого контакта.
Аборигены что-то кричали, речь их, доносящаяся из динамиков, состояла из звуков, модулированных на высоких частотах, отдельных слов в ней как будто и не было, правда, иногда мне чудились слова родного языка, слитые в немыслимые сочетания вроде: "Давайцуркипалкиуйдидураканунажми…"
Аборигенов становилось все больше и больше, они вплотную приблизились к космокатеру. Я почувствовал легкие толчки — это они исследовали корабль. Толчки становились все сильнее — аборигены явно не из робких или чересчур деликатных.
Минут через десять корабль уже раскачивало, как в бурю, затем послышались удары и треск пластмассы, некоторые приборы перестали работать.
"Однако исследования принимают серьезный оборот", — подумал я, увидев, как рухнула мачта дополнительной антенны. А когда зашатались кронштейны-держатели солнечных батарей, я не выдержал и включил защитное поле.
Отброшенные от космокатера, аборигены не разбежались, а снова бросились на штурм. Одни пытались достать корабль палками, другие бросали в него камни.
Из динамиков внешней связи слышался все тот же сплошной рев: "Давайцуркипалкинажмидуракагаей…" Я понимал, что это может продолжаться достаточно долго…
Как говорил наш командир, "высшее умение — выбрать момент риска". Я открыл аварийный люк и выскочил из катера.