– Пару раз приходилось.
– Повзрослел, значит, – кивнул капитан Тельсес. – Это хорошо. Отец жив? Ну да, я же с ним разговаривал. И как тебе? Нравится?
– Кто, отец?
– Какой еще отец? Наша стазис-навигаторская! У нас до сих пор проблемы с выходом из Глубины – искин будит всех через пятнадцать секунд, представляешь? Так что прыгаю я редко. В прошлом году мы из-за этого потеряли Мансена. Может, помнишь его? Такой старый, седой…
«Не может быть», – подумал Нат.
– Так или иначе, нам загрузили новое программное обеспечение, – продолжал капитан. – Большое прозрачное меню с возможностью масштабирования. Если бы ты знал, как меня раздражали те мелкие буковки! И еще нам реактивировали два огневых поста на главной палубе. Вон, смотри – там, где сидит Канто. Помнишь Канто? Кажется, это он. В любом случае он может выпустить две «ищейки» сразу. Прекрасные маленькие ракеты! Может, как-нибудь постреляем… Ну а сейчас мы войдем в мой маленький лифт. Примо, будь любезен, нажми кнопку. Едем наверх, в капитанскую. Помнишь Примо?
– Не особо…
– Он тут новенький, может, и не помнишь. Сколько ты тут уже работаешь, Примо? Ему стыдно, не хочет говорить. И вообще, где ты шляешься, Примо? Хочешь стать нашим лифтером? Будешь кнопку нажимать – вверх, вниз, вверх, вниз… Ну, не обижайся. Седой, а дурак! Ну ладно. Выходим. Ты вроде как все еще болен, да? Этим… как его… Значит, хочешь тут перезимовать, а, Нат?
– Как раз наоборот, – возразил Нат. – Я хочу отсюда улететь, капитан Тельсес. С вами и вашей командой.
– Гм… вот как? И куда же, Напасть тебя дери?
– Недалеко. Но чем быстрее, тем лучше.
Керк Блум, как и большинство компьютерщиков, генокомпьютерщиков и прежде всего генохакеров, страдала паранойей.
Паранойя эта носила вполне здравомыслящий характер. Когда занимаешься взломом программ, основанных на генной структуре, то есть выращенных и трансформированных с помощью эволюционных факторов в симуляторах и построенных на биологических подсистемах, без паранойи не обойтись. Большинство взломанных программ, может, и не обладали настоящим искусственным интеллектом, но в них чувствовалось нечто вроде внутреннего инстинкта и защитного механизма. Так что если у генохакера возникало ощущение, будто нечто за ним наблюдает, то, скорее всего, именно так и было.
В итоге паранойя стала суррогатом шестого чувства, позволявшим избежать множества проблем. Блум, может, и не считала, что обладает шестым чувством, по крайней мере, пока ею не заинтересовалось Собрание. Паранойя бросала ее в дрожь – и этого ей вполне хватало.
Вплоть до встречи с Вонючкой.
Выбравшись из «Пикси», она сразу же включила ускоренную автоматику ездолета и, не обращая внимания на причитания Тетки, начала машинально надавливать на кожу возле разъемов. Сами разъемы нисколько ее не интересовали – ряд точных нажатий должен был активировать скрытые функции ее персоналя.
С точки зрения Альянса, нарушить работу базового программного обеспечения персоналей было невозможно – они являлись генокомпьютерным продолжением человека, позволявшим вступать в близкий контакт с Потоком и миллионами доступных в Выжженной Галактике устройств. Будучи индивидуальным и меняющимся вместе с человеком, персональ представлял собой лишь технобиологический интерфейс, и каждое, даже незначительное вмешательство в его деятельность могло его повредить. К тому же любое его расширение сверх базовых функций уже подпадало под Машинный риск и уголовные статьи Альянса.
Однако Керк все это не интересовало. Свой персональ, и без того уже поврежденный псевдоличностью Тетки, она взломала давным-давно, хотя прекрасно знала, что ей может за это грозить. Загруженные в него новые функции, которые она для удобства назвала Плюсом, позволяли многое… хотя и риск был немаленький.
В Выжженной Галактике лишь одно человеческое сообщество позволяло себе глубоко вторгаться в персонали. С целью избежать связанных с этим последствий, много веков назад оно зарегистрировалось как секта, верящая в Симуляционную Технологию Развития Интеллекта Постчеловечества, или стрипсы. Тем самым стрипсы вывели себя за рамки общества, назвав себя «постлюдьми», и, хотя им позволяли существовать, существование их было довольно шатким и не вполне законным, но к ним относились терпимо благодаря ожидавшейся от самого факта их наличия пользе. Про́клятые и всеми презираемые, стрипсы, помешанные на идее киборгизации и древних Машин, представляли ценность – подобно элохимам или Собранию – для Научного клана, который с интересом наблюдал за их начинаниями, а некоторые якобы даже спонсировал.