Когда начало смеркаться, я был на пике взвода, и зубы мелкой крошкой сыпались у меня изо рта. Я покачивался в изрядном подпитии, пот съел мою одежду, а плечи пульсировали красным.
Я поднялся на ноги, держа в руке очередной рыжий камешек, который оказался тривиально пуст, как и прочие из великого множества перевернутых мной. Облака в зеленом зареве виделись мне в форме улыбок, казалось, небо хохотало над идиотом, ищущим в море гальки один-единственный камень с неведомым смыслом.
«...его давно съело море…»
Всласть наматерившись, я побрел прочь, но через секунду вернулся, чтобы забрать почти пустую бутылку из пламенных объятий проклятого пляжа. Под ней на самом дне призывно мелькнул огненно-рыжий камень. Без особой веры я подхватил его гладкое тело, подкинул над ладонью и, поймав другой стороной, ошпарил свой разум и взгляд пронзительной цифрой «13».
«…сука…»
Я сел на гальку и залпом допил зеленый осадок из злодейской тары. Я проводил взглядом солнце, упившись чайного цвета закатом, я долго смотрел на волны, выкалывая зеленым взглядом, как иголкой, на его полотне разнообразные картины.
Прошло несколько часов, никто не появился, я остался на пляже один.
Я докурил последнюю сигарету.
Я зашвырнул демонический камень далеко в море так, что даже не увидел всплеска.
Я побрел прочь, вслух называя себя неприличными словами.
Мне стал ненавистен этот мир, этот пляж, это море, я хотел стереть это все с лица земли большим злобным ластиком.
Сашка сидела на берегу моря и смотрела вдаль спустя каких-то пятьсот метров от того места, где я нашел камень. На ней рос ослепительно белый купальник, который чудесно гармонировал с ее зубами, маленькие стопы пребывали босыми. Опять каштановые волосы оказались собранными в банальный хвост, в ее случае казавшийся неземным.
— Привет, — сказала она, не глядя на меня, как только я приблизился.
— Привет, — тихо ответил я, неуверенно опускаясь рядом.
— Если бы я не появилась, — усмехнулась она своим мыслям, — завтра ты искал бы этот камень под водой.
«...и не только завтра…»
— И нашел бы? — вроде бы спросил я.
— Нашел бы, — убежденно произнесла она, повернув голову и глубоко посмотрев мне в глаза.
— Почему я нужен твоему отцу? — спросил я прямо.
«...поговорим на темы более приземленные...»
— Ты нужен мне — в первую очередь, а у папы больше исследовательский интерес. В любом городе интересно жить, — неожиданно продолжила Сашка голосом Кваазена. — Город полон умельцев, если общаться с нужными людьми, у тебя будет целый штат самородков, делающих что-то очень хорошо. Порой весьма необычные вещи. — Она улыбалась мне, и я видел, что она искренне рада видеть меня здесь.
— Что это означает? — нахмурился я.
— Это означает следующее: кое-кто обладает определенным талантом, настолько редким, что скорее всего единственным в мире. По крайней мере аналогов некоторым нет точно. — Все это произнеслось удивительно теплым голосом при меланхолично грустном взгляде.
— Что еще за талант?
«…дай угадаю…»
— Не знаю, говорить ли тебе. — Она опять увела красивые глаза в сторону моря.
— Скажи, я должен знать, если мы решили все изменить.
— А мы решили все изменить? — вроде бы спросила Сашка.
— Думаю, да. Раз мы здесь.
— Хорошо. Ты не поддаешься влиянию. Я и папа легко управляем любой головой, которая нужна нам. Вытворяем с любым телом что захотим и что прикажем его разуму, под видом его самого. С тобой это не получается, что удивительно. Кажется, что ты делаешь все так, как говорим тебе мы, точнее — я. Но в самый ответственный момент, когда я уже уверена в своей победе, ты изображаешь все с точностью до наоборот. и я ничего не могу поделать. И папа. Отчего? В этом есть какой-то смысл, это более чем неоднозначно. Это нелогичный, почти мистический момент, который привлекает меня и с некоторых пор интересует папу. Ему кажется, что лучше, если ты будешь с нами. со мной. И я хочу этого тоже.
«...действительно хочу...»
— Ты шутишь? — Я не совсем понимал, о чем шла речь.
— Может быть, но больше я не скажу тебе ничего. — Теперь с серьезным видом она плавала глазами в облаках.
— И не надо, я не верю в эту чушь. — Абсент воспламенился в моей крови.
— Зря и зло, — грустно ответила она, вернув лицо в мою сторону.
— Это мои слова, и они о нас, — процедил я, поднимаясь на ноги.
— Это все твои фантазии. — Сашка тоже встала на ноги, всматриваясь в мое лицо, словно видела впервые.
«...блики в глазах…»
— Понимаешь, когда я люблю кого-то, я отношусь к нему как к ангелу, сдуваю пылинки, идеализирую. Я сам сажаю его на облако, с которого он потом громко падает, — меня понесло, и это выглядело почти откровением. — Ты ангелом была недолго, я бы даже сказал — совсем недолго. Потом ты явила мне свое настоящее лицо.