Елена ушла, забрав посуду, пообещав вскорости принести свежего чайку и шарлотку отведать.
Зоя подошла к окну, отодвинула занавеску. Борис, словно заведённый, механически выполнял одну и ту же операцию: брал чурку, ставил на попа, взмах топором, поленья в стороны. И всё же в этой монотонной картине, было нечто неуловимое, что притягивало глаз, заставляло смотреть и смотреть. Так бывает иногда с полотнами великих мастеров: вроде ничего особенного, примитивный пейзажик, а станешь в нужную точку – и открывается всё потаённое, пейзаж оживает, дышит, и ты вдыхаешь запахи травы, слышишь шелест листвы деревьев, очарованно следишь за передвижением букашки по травинке…
Вот и Зоя сейчас оказалась в такой точке, откуда картина не казалась плоской и банальной, а напротив, объёмной, выпуклой, обнажая всю дотоле скрытую красоту. Она, красота, была и в движениях Бориса, и в его блестевшем от пота теле, и даже хмурое лицо теперь казалось философски задумчивым.
В какой-то момент Зое показалось, что стекла мешают полнее насладиться, как досадное пятнышко на очках. И Зоя убрала это пятнышко – распахнула окно настежь. А следующий шаг был уж точно не сегодняшней Зои, а той, из бесшабашных школьных лет: она просто вылезла в окно.
– Здравствуйте, Борис. Я хотела поблагодарить вас…– к своему удивлению Зоя обнаружила, что испытывает давно забытую робость. В последний раз это с ней случилось на выпускном, когда пригласила на "белый танец" учителя истории, к которому испытывала лёгкую симпатию. И голос её тогда, так же дрожал.
Борис продолжал колоть, проигнорировав и появление Зои, и её взволнованный голос. Будто и не было её вовсе здесь.
–Тётка ты что, тупая совсем? Русского языка не понимаешь?– рядом с Зоей возникла Юлька, в руке кисть черноплодки, взгляд, будто крапива обжигает.– Повторяю для заторможенных: проваливай в свой город.
– Юля, во-первых, не хами, во-вторых, не суйся, когда взрослые разговаривают.
– Ха, ты что, училка по этике? Будет всякая старуха мне указывать…
– Слушайте, вы! – Борис грохнул обухом топора по чурке.– А ну пошли нахрен отсюда! Обе!
– Борь, я то чего?– пискнула Юлька.– Это всё она…
– Обе! я сказал! Живо!
Борис зыркнул исподлобья на Зою, она невольно дёрнулась, точно получила увесистую пощёчину. Очарование пропало, краски померкли, и предстала плоская банальная картина, в центре которой некрасиво гневный мужчина.
– Хорошо, Борь, как хочешь, я уйду,– забросив в рот горсть ягод, Юлька, уходя, презрительно усмехнувшись, глянула на Зою так, будто окатила из ведра студёной колодезной водой.
Зоя осталась стоять, где стояла. Борис, расколов очередную чурку, прорычал:
– А тебе что особый путевой лист нужен?
– Во-первых, не тыкайте, мы не настолько близки…
– Слушай, ты, в пятых, в шестых! Или ты сейчас повернёшься и…
– И что? Ударите?
– Я тебя свяжу узлом и зашвырну в твою тачку!
– Оригинальный способ общения с женщиной.
Борис с силой вогнал топор в кругляк, на котором колол, выпрямился:
– Где ты видела женщину? Твари вы все! Бабы поганые!
– Орать ни к чему, у меня слух нормальный. Ладно, будем на "ты". Значит все твари? И мать, что тебя родила? И сестра, что тебя вытащила из помойки, отмыла? А ты значит весь такой нормальненький, благородненький прынц. Мужик, одним словом, да? А мне вот не кажется. Я вижу хама и нытика. Няньку, что нянчит свои обиды. Ты не мужик, ты тряпка.
Борис рванул топор, сдавленно выдохнул:
– Уйди, шалава, от греха подальше!
– Насколько подальше?– Зоя отступила на три шага.– Столько хватит?
– Заткнись!– Борис саданул топором по кругляку и тот развалился на три половинки.
– Попыхти, попыхти, крепче спать будешь,– усмехнулась Зоя, удивившись, с чего это вдруг вспомнились любимые папкины слова – она в детстве никогда не плакала, лишь насупившись, пыхтела как закипавший чайник, а папа этими словами её как бы успокаивал.
– Сука!– пнув чурки, Борис быстро пошёл со двора, в сторону мостика через речку.
А Зоя внезапно почувствовала дикую усталость, будто Борис своим пинком опрокинул сосуд, питающий её силы, и вот приток прекратился. Ноги подломились, и Зоя ничком опустилась на траву.
Подлетела, тяжело дыша и обдавая запахом ванили, Елена:
– Что? Неужели ударил?
– Нет, нет, успокойтесь. Всё нормально.
– Какое нормально! Вы побледнели и вся дрожите…Ударил?
– Пальцем не тронул. Так покричал немного. Да, странно, что-то я вся…трясусь,– Зоя засмеялась, смех вышел нервный.– Надо же…с роду так не пугалась…