— Хорош ты, Ваня. Сладок да страстен. Слушай, а давай я за тебя свою старшенькую выдам. Приданого, правда, покуда нет… Но ей хорошо будет, и тёще… чего-нибудь иной раз… перепадёт. Опять же, остальное майно тащить никуда не надо — я здесь пристрою. А, Ванюшечка?
«За деньги баба продаст любую девку в деревне, сестру, даже и дочь…». Мда… Но есть и встречное: «Гусары денег не берут!».
— А зачем мне такие заботы? Коли скажу — ты сама её сюда приведёшь. Без всякого венчания. И положишь, и подержишь. Да и рядом ляжешь, в очередь побаловаться.
— Что?!!! Ты, хамло плешивое, чего сказал?!
— Того. У нас был уговор: берёте надобное. Я отдал. О цене — у нас договора не было. На выбранное — цена, как на торгу.
— Что?! Ты! Змей сатанинский! Гад ползучий! Да я тебя…!
И она кинулась меня бить. Я как-то даже растерялся от неожиданности, схлопотал плюху по уху. Вот не люблю я этого!
Вообще, женское рукоприкладство в русских семьях — явление довольно распространённое. На некоторые случаи я натыкался уже и в 21 веке. В том числе — по обе стороны Атлантики. Фольк же даёт такое описание общения жены с милым мужем:
Беда в том, что я на оплеухи — натаскан «святорусской» жизнью. «Заушенье», пощёчина, подзатыльник — постоянный элемент здешнего существования «детей и юношества». Да и навыки быстрого обездвиживания и обеззвучивания без повреждения — в Пердуновке накатывались. А инструментарий, как показал один из моих походов, у женщин всегда с собой. Через полминуты Рада лежала на постели носом в подушку, с заткнутым собственным платочком ртом и подтянутыми к затылку кистями рук, замотанными ей косами. Замужняя женщина на «Святой Руси» носит две косы — очень удобно.
Лягалась и пиналась она страстно, слов не понимала, ругалась — страшно и обещала… — страшно. Пришлось позвать Сухана:
— Видишь? Вот и давай её. Как тебе привычно, по-даосски. Успокой красавицу до изнеможения.
Сухан не стал чиниться, осмотрел внимательно рвущееся во все стороны мычащее тело, снял сапоги с кафтаном и приступил. К планомерному движению по пути, начертанному древним восточным мудрецом на зелёном буйволе. Помощь моя ему не нужна, процесс закончиться не скоро. Я вышел на крылечко — остыть. За углом мелькнула тень.
— Лазарь? Ты чего там прячешься. Иди сюда, посидим, потолкуем.
Присел рядом, вздохнул тяжко.
— А она… там? Чего с ней?
— Да всё то же. Слуга мой теперь старается. Тревожишься о матушке? Это правильно. Какая-никакая, а — родная. Не боись. Худа не будет, а на время — успокоит. Ты прикидывай: её надо замуж выдавать. Или ублажителя подыскать.
— Чего?! Мне?!
— Тебе. Кто в доме — хозяин? С того и спрос. За все заботы домашних, за их здоровье и поведение. Пора взрослеть, Лазарь. Думать и делать по-взрослому. А не только в сабельки играться. Ты в этом доме — самый главный, тебе и ответ держать. Перед людьми, перед богом. Перед самим собой.
Посидели, помолчали, послушали… Душник открыт, и в тишине наступившей ночи слышен размеренный скрип деревянной лавки, на которой Сухан даосизмом занимается.
— И ещё. Насчёт «холопьего сына». В голову не бери. Это она от злобности придумала. Просто пугает тебя. Перестань так по-детски пугаться — и она перестанет. Пока нового боярина в хозяйстве не заведётся — она против тебя не пойдёт. Иначе — вотчину отдавать. А она — не дура. Да и вообще — глупость.
— Тебе-то со стороны… «чужую беду — рукой разведу». А мы с ней через день — в крик до драки. «Ублюдком» ругает.
— Тю, меня постоянно Ванькой-ублюдком кличут. И ничего — жив-здоров.
— Да ну?! И как?!
Парень от моего признания и рот раскрыл. Хорошо — мух пока нету, не залетит.
Так и сидел, пока я рассказывал кое-какие эпизоды из своих «святорусских» похождений. Упоминание оружейной смоленского князя вызвало чрезвычайный интерес. Почерпнутые мною там обрывки знаний — привели в полный экстаз. Никогда не думал, что сравнительный анализ каролинговских и романских мечей превращает человека в «гаммельманновского дудочника»: если бы я встал и пошёл, то Лазарь пошёл бы со мной хоть куда, безотрывно глядя мне в рот. Парадоксально, но повествование о способах плетения ламелляра однозначно определили наши отношения: я — старший, он — младший.
Это восторженное, «впитывающее» мои слова отношение, Лазарь сохранил на всю жизнь. Хотя и посылал я его в места опасные, на дела тяжёлые. Уже через многие годы как-то сказал: «Я во всяк день знал, что ты делаешь правильно. И старался тебе в том быть помощником». Вера его в мою правоту возникла-то от мелочи, от моих рассказов от ламиллярах да чешуях. Просто — легло вовремя на душу детскую. А то, что брат его младший стал из славнейших наших флотоводцев… за старшим шёл, да талант явил. Ну и я чуток помог.