Подошли к дому — уже засмеркалось. Бабушка робко заглянула в окно, видно было, как за большим столом собрались вечерять дед Демьян Иванович, его невестка, трое внучат от старшего сына. Стукнула бабушка кулачком по стеклу, через короткое время занавеска задвигалась и выглянула телесистая старуха в пёстром халате. Видно, узнав пришельцев, быстро мотнулась в сторону.
— О! Хоть бы знак какой дала, — постаралась заглянуть подальше в комнату баба Фрося.
— Ба, и мне покажи, и мне!
Бабушка не без труда подняла девочку повыше, приблизила к окну. Оглядывая открывшуюся ей большую комнату, Варюшка ухватила фигурки ребятишек за столом, их мордашки весёлые, широкоскулое смуглое лицо деда, он смотрел в сторону окна.
Варюшку снова поставили на землю. Прошла минута и, наконец, отворилась входная дверь.
— Кто там? Чего хотели? — фигура не проявилась в тёмном проёме, только голос.
— Лидия, я вот внучку вам привела…Примите?!
— … Какую внучку? — раздалось из темноты. — А наши все дома! — сухо отрезала баба Лида и поспешно захлопнула дверь.
Больше Варюшку в гости к родственникам не водили. А у неё в памяти остался голос старухи и озорной галдёж ребят в хате. «Весело у них», — думала она, послушно шагая за сердитой бабушкой. Когда вернулись домой, бабуля плакала и долго молилась на икону Богородицы, что висела в углу горницы. Дед Матвей, хмуро поглядывая на неё из-под толстых очков, сидел с газетой. Позволил Варьке дольше обычного возиться с котёнком. И, загоняя её в постель, твёрдым голосом поставил точку:
— Наша ты, Варюшка, наша!.. слышь, мать? Наша Варька!
— Тёть Насть, вы только директору школы не говорите про то, что случилось. А то он точно в детдом отправит… — Варюшка облизывала пересохшие губы, в голове немного стихло, но оторваться от подушки, даже повернуть голову она не решалась.
— А как жить будешь? Вдруг опять с заслонкой не совладаешь?
— Совладаю, сумею. Баба Тася научила. И Владимир Александрович обещал, что в детдом меня не отдаст. Под свою ответственность комиссии обещал. А теперь, если узнает, вдруг передумает?…
— Ладно… поглядим.
— Не хочу я в детдом, сама справлюсь!
— Я к тебе и по вечерам теперь приходить буду, проверять, чтоб не угорела больше… на, попей молочка парного, пока тёплое. Открой глаза, Варька!
Варвара Семёновна Усачёва вздрогнула и проснулась. Некоторое время не могла понять, где она, что происходит. Сон из давнего прошлого, в котором пришлось ей снова пережить страшное сиротство, холод выстуженной хаты, беспросветное одиночество представились так ярко и зримо, что впору забыть пролетевшие пять десятков годков. И поверить, будто снова она девчонка тонконогая. И нужно заканчивать восьмилетку, ехать в областной центр, сдавать экзамены в торговый техникум. И будто впереди ещё встреча с суженым, рождение сына, впереди годы обретения счастья: выстроен дом и живёт в нём теперь большая семья. Под одной крышей Варвара Семёновна с супругом Виктором Сергеевичем, сын Роман с невесткой Ириной да четверо внуков. Старшей Анфисе четырнадцать, Олесе десять, Захар младше на девять месяцев, а Игорьку седьмой год пошёл.
И даже трудно теперь определить, что в этом счастье главнее?
Встреча с застенчивым добросердечным Виктором в застойном семидесятом? Когда ещё верили в реальность построения коммунизма и искренне пели «комсомол — не просто возраст, комсомол — моя судьба». На продуктовых полках в сельпо стояли ржавые огурцы в трёхлитровых баллонах, да лежали вафли «Лимонные» в промасленных обёртках.
Подруги Варвары по комсомольским путёвкам уезжали на «стройки века» — Саяно-Шушенскую ГЭС и Байкало-Амурскую магистраль, и она тоже мечтала стать ударницей какой-нибудь великой комсомольской. Но Виктор, а в то время они уже поняли, что должны быть вместе, страдал куриной слепотой. С наступлением сумерек он терял зрение и практически не мог передвигаться. Предупреждали Варвару подружки, мол, намаешься с инвалидом. Но Варвару разве сломить? Влюблённые решили после свадьбы переехать на Кубань, где много солнца, и не бывает длинных тёмных холодных зим, как в матушке-Сибири. И вот сорок лет замужества пролетели одним ясным днём.