Генерал Ганштейн воевал только на севере. Там фронт был стабильнее. А на юге в последнее время приходилось, главным образом, отступать. Все это, по твердому убеждению Ганштейна, не могло не сказаться на психике генералов и офицеров групп армий «Центр» и «Юг». Явно травмированным кажется ему и Штрэлер. Осторожность его, однако, не повредит делу. Когда находишься в обороне против превосходящих сил противника, приходится быть осторожным.
— Если я правильно понял вас, полковник, вы полагаете, что лучше переоценить противника, чем недооценить его? Хотя в этом есть и своя отрицательная сторона, я готов разделить с вами эту точку зрения. Вы, значит, не сомневаетесь, что русские непременно форсируют Гремучую в самом неожиданном для нас месте?
— Вне всяких сомнений! Это даст им возможность прорвать фронт нашей дивизии и выйти в тыл частям третьей танковой армии «Центр».
— Ну, хорошо, допустим, что они действительно перебросят свои войска через Гремучую. Но ведь это, надо полагать, будет пехота. А пехоте мы сможем противостоять, даже если командующий не даст мне подкрепления.
Полковник Штрэлер тяжело вздыхает:
— В том-то и дело, господин генерал, что они постараются форсировать Гремучую танковыми частями.
— Сразу же? Не ожидая, когда их пехота захватит на нашем берегу хоть какой-нибудь плацдарм?
— Да, господин генерал.
— Ну, знаете ли, полковник, это уж что-то из области мистики. Вы ведь неплохой специалист по военно-инженерному делу, и не мне вам объяснять, что река Гремучая менее всего пригодна для форсирования ее танками с ходу.
Генерал склоняется над картой и медленно ведет пальцем по изгибам реки Гремучей.
— Видите, какие тут берега? Почти на всем участке обороны нашей дивизии они пойменные. И поймы эти болотистые. Нужно строить подходы к мостам, гатить болота. А где брать материал? Лес только вот тут, в нижнем течении, уже за пределами обороны нашей дивизии. О деревянных мостах тут вообще, не может быть и речи. Вся надежда, следовательно, на табельные переправочные средства. Наверное, это должны быть тяжелые понтонные парки.
— Да, понтонно-мостовые типа эн два пэ.
— Но они громоздки. Их надо подвозить мощными машинами или даже тракторами. А потом собирать для моста под танки из полупонтонов одинарные или полуторные. Сколько это занимает времени по их нормам?
— При наведении моста — до пяти минут на каждый его погонный метр.
— Значит, для преодоления Гремучей уйдет на это в среднем около часа. А за это время мы...
— Простите, господин генерал, но я не думаю, что они будут форсировать Гремучую с помощью понтонного парка.
— Каким же образом тогда они ее преодолеют? — уже с заметным раздражением спрашивает генерал.
— В том-то и дело, что это нелегко предугадать. Они, например, могут построить мост под водой. Я лично видел, как они сделали это на реке, высокий западный берег которой занимали наши войска. Строить мост днем они не могли — это было бы у нас на виду. И тогда русские саперы заготовили все необходимые части для него в верхнем течении реки, а ночью сплавили их к месту намеченной переправы. Затем под покровом темноты собрали его и установили. Весь он находился под водой, а так как река была мутная, мы не могли рассмотреть его даже сверху. По этому подводному мосту они и перебросили танки на нашу сторону.
— Вполне вам верю, полковник, что было и такое, — соглашается генерал Ганштейн. — Однако сейчас ситуация для русских явно не подходящая. В верхнем течении Гремучей нет никакого леса, так что давайте исходить из реальной обстановки, а не из...
Не договорив, он снова склоняется над крупномасштабной картой полковника Штрэлера и медленно ведет пальцем по синей жилке реки, огибающей позиции его дивизии.
— Попробуем наметить сначала места наиболее выгодных пунктов для их переправы. Полагаю, что это вот тут, тут и, пожалуй, еще и тут.
— Да, — подтверждает полковник, — здесь условия вполне подходящие. Скрытые подступы, пологие берега, отсутствие заболоченной поймы. Есть даже небольшие рощицы.
— Но, согласно вашей теории, именно это и не должно их устраивать?
— Вне всяких сомнений, господин генерал. Именно здесь мы уже подготовили им соответствующую встречу. И об этом им нетрудно догадаться даже без разведки нашей территории.
— Допустим. Наметим тогда места менее благоприятные для переправы. Их гораздо больше. Практически это все остальные участки реки.
— И в этом преимущество русских, ибо очень трудно предугадать, где же именно ждать их вторжения.
— А я думаю, задачу можно упростить, если определить участки реки, явно непригодные для форсирования их танками. Ну, вот тут, например, в самом узком месте Гремучей. По отметкам высоты и по тому, как близко сходятся горизонтали, изображающие рельеф этой местности, крутизна берегов тут более сорока пяти градусов. А судя по этим вот штрихам, которыми на русских картах изображаются скаты круче сорока пяти градусов, они могут быть и обрывистыми. Да так оно и есть, по имеющимся у нас сведениям. Никакому танку, следовательно, их не преодолеть. И конечно же, нет никакого смысла делать тут съезды. Потребуются огромного объема земляные работы. К тому же они не могут производиться незаметно от нас.
— И все-таки, господин генерал, именно тут нужно ждать от них какой-нибудь каверзы.
— Почему же, черт побери! — не выдерживает корректного тона Ганштейн.
— Потому что сегодня ночью во время перестрелки именно тут был убит разведчик русских. Есть предположение, что он был сапером.
— Но ведь он мог вести разведку не только этого участка нашей обороны...
— Видимо, все-таки именно этого, господин генерал. У него была обнаружена схема-донесение с нанесенной на нее системой заграждений только этого участка нашего берега.
Откинувшись на спинку кресла, генерал долго молчит, глядя в потолок.
— И все-таки это явная случайность, — сухо произносит он, вставая. — Я согласен с вами — русские не так уж простоваты, как кое-кто из нас думает. Не следует, однако, считать их и такими, для которых нет ничего невозможного.
В одно из распахнутых окон деревянного домика на окраине села, в котором расположен штаб инженерных войск армии, просовывается голова дежурного сержанта.
— Генерал! — кричит он таким голосом, будто объявляет воздушную тревогу.
— Вентиляцию! — командует молодой, розовощекий, рано располневший подполковник, мгновенно вскакивая и хватая какую-то папку.
Его примеру следуют и другие офицеры: высокий худощавый майор и два капитана, один среднего роста, коренастый, другой пониже, с усиками. Хватаются за маскхалаты и сержанты. Штабное помещение становится похожим на аэродинамическую трубу.
— Дистанция? — высовываясь из окна, спрашивает подполковник.
— Пятьсот метров, — докладывает дежурный.
— Шабаш! — безнадежно машет рукой подполковник, и тотчас же все предметы, только что сотрясавшие воздух штабной избы, водворяются на место.
— Сколько раз вам говорилось, Василий Федорович, — сердито обращается подполковник к пожилому старшему сержанту с морщинистым лицом, — дежурных надо инструктировать так, чтобы они докладывали о появлении генерала, едва только он покажется в поле их зрения.