- Хорошо, что за эти годы наш сосед-повеса научился хоть чему-то толковому.
Весьма довольный случившимся (теперь-то отец точно отстанет от меня со своими шахматами), я решил приступить к осуществлению своей цели:
- А князь Лисовский? Что ты имел в виду, сказав: "Он тут такое устроил"?
Отец тут же утратил весь свой задор.
- Поздно уже. Пойдём спать.
Он поднялся, но, я не собирался так просто сдаваться и вцепился в отцовский рукав, Пётр Григорьевич опешил. По характеру, я вылитый папенька, если уж чего-то захочу... Отец покачал головой и вновь опустился в кресло.
- Ладно уж...
Василий Андреевич - отец нынешнего князя, человек весьма не бедный, гулякой слыл, каких мало. Чуть ли не каждую неделю у Лисовских гости собирались: балы, банкеты, шампанское рекой. Я к ним не особо любил наведываться, но бывало, захаживал, для поддержания соседских отношений так сказать. Особо любил старый князь песни да пляски цыганские. Тут деревня целая была, так в ней одни цыгане почти и жили. Не кочевым табором стояли, а уж долго жили - осёдлые. Так вот с теми цыганами князь Василий дружбу и водил, особенно с их вайдой.
Звали этого цыгана Рамир. Мужик был весёлый, хоть и с норовом, песен знал много, играть умел, хоть на гитаре, хоть на скрипочке. Бывало, ударит по струнам, да затянет романс, у всех аж дух захватывает. Но, о чём это я? Ах да. Так вот, была у Рамира дочь-красавица Зарине. Играют, поют цыгане, а она как пойдёт в пляс, как закружится... Одним словом, не девка, - огонь. Так вот, так случилось, что влюбился наш молодой Лисовский, теперешний князь, в простую цыганку, да не просто влюбился, а будто совсем разум потерял. Всюду возле неё крутился, и так и эдак, а дочь вайды, ну, ни в какую. Холодна как лёд, на богатого воздыхателя даже не смотрит. Прознал старый князь Василий Андреевич про то, позвал сына и говорит:
- Ты, чего это меня позорить вздумал? Цыганка эта не ровня тебе, прекрати за ней увиваться.
А юный Борис упрямится:
- Полюбилась она мне, на всё пойду, ничего не пожалею, но будет Зарине моей.
- Ну, ты и садовая башка, - фыркнул старый князь. - Только знай: как бы там не обернулось, не будет вам моего благословения. Ладно, хоть девка с головой, не ведётся на тебя дурака...
- Не ведётся, говоришь? Ну, на это мы ещё посмотрим, - молодой князь усмехнулся. - Вот увидишь, будет бегать за мной как та собачонка.
- Ой, ли! - хохотнул старый князь, да видать зря.
Недели не прошло, как всё поменялось. Теперь уже Зарине за Борисом увиваться стала. Ходит за ним грустная, все пожелания исполняет, точно холопка. Дивятся люди, а понять ничего не могут, чем Борис так цыганку приворожил. Через месяц явился к старому князю приятель его Рамир, стоит чернее тучи, глядит исподлобья:
- Не ждал я - говорит - от тебя, князь, такого. Чего ж ты сына своего так воспитал? Обрюхатил он дочку мою. Что делать-то теперь?
Василий Андреевич брови сдвинул, сам в сторону смотрит, грудь ходуном.
- Силой, что ль Борька, девку приневолил? Или как?
- Да, нет, не силой. Будь оно так, свернул бы я шею этому прохвосту, как курёнку.
- Но, но! Не забывайся, о ком речь ведёшь. Борька хоть и разгильдяй, однако, княжьего роду.
- А, коль так, пусть он Зарине под венец ведёт, что б всё по чести было.
Старый князь аж побелел.
- Ты в уме ли!? Кто мой сын, а кто твоя девка!? Дам тебе денег, сколько скажешь, забирай свою брюхатую и убирайся! Сама, небось, парня соблазнила, а теперь в родственники набивается. Я-то вас в дом пустил, как с равными обходился, а вы такое удумали. Да я...
Не договорил Василий Андреевич, Рамир подскочил, да такую зуботычину князю отвесил, что тот аж на спину опрокинулся. Слуги влетели, цыган за нож. Такая тут заварушка началась. Похватали княжьи холопы палки, пруты, всё, что под рукой оказалось, но цыган так просто не дался. Покалечил Рамир троих, прежде чем его повязали. Правда досталось и цыгану в той драке, намяли бедолаге бока, да и лица было не узнать. Бросили смутьяна в погреб до приезда полиции, а к вечеру жандармы забрали супостата и в город повезли.
В парке стрекотали цикады, где-то вдали трижды ухнула сова.
- Поздно уже, да и притомился я, - отец поднялся и аккуратно положил в пепельницу давно потухший окурок.
Я тоже встал:
- Так с молодым-то князем что стало, и с цыганкой этой?
- Это, долгая история, завтра расскажу.
Бегство цыган
На следующий день отец уехал по делам, а я не находил себе места. История о страстной любви нашего соседа к молодой цыганке, портрет которой он хранит до сих пор, не давала мне покоя. Значит ли, что, несмотря на запрет отца, Борис Васильевич взял-таки Зарине в жёны? Граф вернулся лишь под вечер, я сразу же взял его в оборот, и мы уселись в папенькином кабинете.