Шефер видел, что девушка потеряла самообладание, и теперь с удовольствием наблюдал за ней. Он просто млел, наблюдая, как капли слез собираются в уголках глаз, а потом медленно стекают по щекам, портя с таким усердием наложенный макияж.
Он полностью ощущал свою силу, и от этого становилось еще приятнее. Правда, это была мелочная и незначительная игра, но ему нравилось наносить душевные раны, какими бы незначительными они ни казались.
– Бедняжка! – забормотал он. – Бедная моя Сара… А потом Шефер совершил самое страшное и жестокое. И одновременно достаточно опасное. Он встал из-за стола и подошел к девушке, чтобы хоть немного утешить ее. Он встал за ее спиной и прижался к вздымающимся от плача плечам. Он понимал, как сейчас отвратительно чувствует себя Сара, как ненавидит это прикосновение, но только сильнее возбуждался.
Мисс Миддлтон напряглась и отшатнулась от Шефера, словно тот был объят пламенем.
– Негодяй! – прошипела она, стиснув зубы. – Засранец! Сара выбежала из кабинета, вся в слезах, неуклюже пошатываясь, как это получается у девушек, которые носят высокие каблуки. И Шеферу это тоже понравилось. Он часто испытывал такое садистское наслаждение не только от того, что просто обидел девушку, а еще и задел ее самые чистые чувства. Ее образ теперь запомнится ему надолго, и он не раз станет прокручивать в мозгу такие милые его сердцу воспоминания. Да, он самый настоящий негодяй и засранец. С этим нельзя было не согласиться.
Глава восемнадцатая
Кошка Рози, застывшая на подоконнике, как фарфоровая статуэтка, наблюдала за тем, как я одеваюсь для свидания с Кристиной. Я немного завидовал простой кошачьей жизни: кушай мышек и ни о чем не беспокойся!
Наконец, я спустился на первый этаж. Сегодня я взял выходной на вечер и ночь, но, тем не менее, чувствовал себя более взведенным, чем на дежурстве. В этот вечер я буквально не мог найти себе места. Нана и дети понимали, что со мной творится что-то не совсем обычное, но что именно, уяснить не могли, и это сводило с ума всех трех моих верных телохранителей.
– Папочка, скажи мне, пожалуйста, что происходит? – умоляла Дженни, сложив руки, как перед молитвой.
– Пока что это тайна. Я уже сказал тебе «нет». И даже если ты встанешь на свои костлявые коленки, я все равно повторю «нет», – решительно произнес я и улыбнулся. – У меня сегодня важное свидание. Вот и все. А остальное тебе знать не положено, моя юная леди.
– А, свидание с Кристиной? – не отступала Джанель. – Ну, хотя бы это ты можешь мне сказать?
– А вот это – мое личное дело, – не сдавался я, завязывая галстук перед зеркалом возле лестницы. – И тебе этого из меня не выудить, моя любопытнейшая подружка!
– Но ты надел сегодня свой дорогой синий костюм, самые праздничные ботинки и любимый галстук. Ты сразу стал таким модным!
– Скажи лучше, хорошо ли я выгляжу? – повернулся я к дочери, которая сейчас одновременно выполняла роль и критика, и модельера. – Я имею в виду, для свидания.
– Ты выглядишь великолепно, папочка, – девочка засветилась, и я знал: ей можно верить. Глаза Дженни походили на два сверкающих зеркальца, в которых отражалась чистая правда. – И ты сам об этом знаешь. Ты красив, как грех.
– Ну уж! – я рассмеялся. Красив, как грех. Это она подцепила у Наны, не иначе.
Дэмон тут же воспользовался моментом, чтобы посмеяться над сестрой:
– Ты выглядишь великолепно, папочка, – передразнил он Дженни. – И что ты вечно суешь нос не в свои дела? Что тебе надо от папы?
– А как на твой вкус? – повернулся я к сыну.
Он закатил глаза к потолку и вздохнул, будто имел дело с полным кретином:
– Да хорошо ты выглядишь. Только к чему ты так вырядился? Мне-то уж можно сказать. Как мужчина мужчине. Что, у тебя действительно ожидается серьезное дело?
– Да ответь ты, пожалуйста, своим бедным детям! – не выдержала Бабуля.
Я взглянул в ее сторону и широко улыбнулся.
– Только не надо добавлять прилагательное «бедные». Итак, я уезжаю, – торжественно провозгласил я. – Дома буду еще до восхода. Ха-ха! – я попытался изобразить чудовище, и тут уже все трое закатили глаза и завздыхали.
Было почти восемь вечера, и когда я вышел на улицу, к крыльцу подкатил длиннющий черный «линкольн». Машина подъехала в назначенное время, и я не хотел опаздывать.
– Лимузин? – выдохнула Дженни и замерла у порога. – Ты поедешь к ней на лимузине?!
– Алекс Кросс! – Нана попыталась сделать все, чтобы ее голос прозвучал серьезно. – Что же здесь происходит?
Я не просто сбежал со ступенек, я подпрыгивал и пританцовывал на ходу, потом забрался в машину, захлопнул дверцу и велел водителю ехать вперед. Когда автомобиль мягко тронулся, у меня оставалось ровно столько времени, чтобы помахать моим домашним из окошка и торжествующе показать им язык.
Глава девятнадцатая
Последнее, что я увидел перед путешествием на роскошном лимузине – трое моих любимых хулиганов с высунутыми языками. Таков был их ответ мне. Итак, я направлялся в округ Принс-Джордж, по дороге размышляя о том, как же нам все-таки бывает хорошо вместе. Сейчас я ехал туда, где когда-то, в безумные дни расследования дела Джека и Джилл, мне пришлось столкнуться с двенадцатилетним убийцей. Но, кроме того, именно здесь жила Кристина.
На сегодняшний вечер лозунг и молитва одновременно уже звучали в моей голове: сердце руководит головой. Мне нужно было убедиться в том, что это действительно так.
– Ты нанял лимузин?! – удивленно воскликнула Кристина, когда я забирал ее возле дома в Митчелвилле.
Она выглядела еще более потрясающе, чем всегда, и это тоже имело для меня огромное значение. Сегодня на Кристине было длинное черное облегающее платье, черные шелковые туфли-лодочки с изящными ремешками, а через руку она небрежно перебросила парчовый жакет. На каблуках Кристина казалась очень высокой. Господи, как же я любил эту женщину и все то, что было связано с ней!
Мы подошли к машине и удобно расположились на мягком сиденье.
– Но ты мне еще не сказал, куда мы отправляемся, Алекс. Я знаю только, что это будет удивительное и особое место.
– Неужели? Зато я успел сообщить о нем водителю, – я осторожно постучал по перегородке, и автомобиль плавно отправился прямо в летнюю ночь. Алекс, овеянный тайной…
Всю дорогу до Вашингтона я держал ладони Кристины в своих руках. Ее лицо было немного повернуто в мою сторону, и я целовал его бесконечное число раз в этой уютной темноте. Мне нравилось ощущать ее сладкие губы, ее гладкую и мягкую кожу. Сегодня Кристина выбрала совсем новые, незнакомые духи, и их запах сразу пришелся мне по вкусу. Я целовал маленькую ложбинку на ее шее, ее глаза и волосы. Мне показалось, что если бы мне предложили делать это всю ночь, я был бы полностью счастливым человеком.
– Какая немыслимо романтическая ночь! – наконец выговорила она. – Сегодня происходит что-то невероятное. Да и ты сам какой-то особенный и немного другой… милый.
Мы продолжали обниматься, а потом даже о чем-то разговаривали, только я уже не помню, о чем именно. Мне запомнилось только, как ее грудь вздымалась и опускалась, когда Кристина прижималась к моему телу. Я даже удивился, что мы так быстро доехали до перекрестка Массачусетс и Висконсин-авеню. В скором времени нас ожидал приятный сюрприз.
Кристина больше не задавала вопросов. По крайней мере, до того момента, когда машина остановилась перед национальным собором Вашингтона, и водитель распахнул перед нами дверцу лимузина.
– Национальный собор? – только и смогла произнести моя возлюбленная. – Мы пойдем внутрь?
Я кивнул и поднял глаза на шедевр готической архитектуры, которым я восхищался еще в те времена, когда был маленьким мальчиком.