Я понимающе кивнул, набрал в легкие побольше воздуха и быстро зашагал наверх, на четвертый этаж, по старым скрипучим ступеням. Убийства проституток, как правило, очень трудно расследовать. Сейчас я думал о том, не было ли это известно самому Ласке.
В среднем опытная проститутка, промышляющая в Петуорте, может обслужить до дюжины клиентов за ночь, а это значит, что приходится иметь дело с массой вещественных доказательств, даже тех, которые связаны только с ее телом. Дверь в квартиру 4-А оказалась открытой, и я заглянул внутрь. Это было самое обыкновенное жилище для молодежи: одна небольшая комната, крохотная кухонька и ванная. Между двумя кроватями на полу лежал белый пушистый ковер. На столике рядом с коллекцией искусственных пенисов стоял красивый стеклянный ночник в виде цилиндра, внутри которого формировались и таяли невероятные гигантские капли зеленого цвета.
Сэмпсон присел на корточки возле одной из кроватей. Со стороны он сейчас напоминал нападающего из Национальной Баскетбольной Ассоциации, который упорно пытался отыскать на полу потерянную контактную линзу.
Я вошел в комнату, пропахшую благовониями, персиковым дезодорантом и подгорелым жиром. На одной кушетке лежал раскрытый пакет с жареным картофелем, на котором была изображена красно-оранжевая символика ресторана «Макдональдс».
На спинках стульев висело грязное белье, на полу валялись пузырьки с лаком для ногтей, ацетоном и ватные шарики для снятия макияжа. Воздух был пропитан приторным ароматом цветочных духов.
Затем я обошел кровать, чтобы взглянуть на убитых. Ими оказались две молодые женщины, раздетые от пояса и ниже. Здесь успел побывать Ласка: теперь я был в этом уверен.
Девушки лежали одна на другой, словно любовники. Со стороны с первого взгляда могло показаться, будто они решили заняться сексом прямо на полу.
На одной девушке оставался голубой топик, на другой – только черная коротенькая комбинация. Обе они были обуты в банные сандалии, которые стали так популярны в последнее время. Многие из «Джейн Доу» также были раздеты, но, что касается этих двух, здесь мы, по крайней мере, смогли сразу выяснить, кто они такие.
– Настоящих документов при них, правда, не нашлось, – подчеркнул Сэмпсон, продолжая исследовать пол.
– Но одна из них снимала здесь комнату, – напомнил я.
Он согласно кивнул:
– Да, только без договора. Она платила наличными. Ты же знаешь таких девочек: все за наличные.
Сэмпсон надел резиновые перчатки и подошел к убитым.
– Убийца тоже пользовался перчатками, – пояснил он, все еще не глядя мне в глаза. – Похоже, тут нет никаких посторонних отпечатков пальцев. Так утверждает наш эксперт. Они обе были застрелены, Алекс. По одной пуле в лоб каждой.
Я все еще оглядывал комнату, собирая информацию. Все мелочи, все подробности теперь словно обтекали мое тело, проникая внутрь мозга. Я обратил внимание на целую выставку шампуней, гелей для волос и других средств для ухода за внешностью, включая даже парики. На одном из них кокетливо пристроилась военная фуражка, которая в некоторых кругах называется «для снятия телок», поскольку мужчина в таком головном уборе неизменно привлекает к себе внимание представительниц противоположного пола. Тут же лежал пейджер.
Обе девушки были молоды и симпатичны. Они отличались длинными ногами, одинаково стройными фигурами, а на пальце ноги у каждой было надето по маленькому серебряному колечку. Создавалось впечатление, что они покупали себе и вещи, и украшения в одном и том же магазине. Теперь их одежда валялась на окровавленном полу.
В одном углу комнаты лежали милые детскому сердцу предметы, свидетельствовавшие о том, что девушки совсем недавно были детьми: настольное лото, старый плюшевый медведь, облысевший в некоторых местах до основы, кукла Барби и доска для гадания.
– Посмотри-ка вот сюда, Алекс. По-моему, наш Ласка ведет себя крайне странно.
Я вздохнул и подошел к убитым, чтобы разглядеть то, что удалось обнаружить Сэмпсону. Та девушка, что была поменьше ростом и, наверное, чуть помоложе, лежала сверху. Вторая покоилась на спине. Ее застывшие карие глаза смотрели на поломанную люстру. В них отражался такой страх, будто она увидела там нечто ужасное.
Девушка сверху была повернута так, что ее рот был направлен в промежность подруги.
– Убийца успел наиграться с ними уже после того, как обе девушки были мертвы, – сообщил мне Сэмпсон. – Передвинь немного ту, что сверху, Алекс. Видишь?
И я обратил внимание на нечто совсем новое. Раньше ничего подобного со своими жертвами преступник не проделывал. По крайней мере с теми, которых осматривал я сам. Мне в голову сразу пришла фраза «слиться навечно». Может быть, именно это и хотел передать нам убийца? Он в буквальном смысле присоединил верхнюю девушку к нижней за язык.
Сэмпсон вздохнул:
– По-моему, он воспользовался специальным пистолетом со скобками и закрепил ее язык внутри второй девицы. Я почти уверен в этом, Алекс. Он соединил их, как степлером.
Я еще раз взглянул на убитых и отрицательно покачал головой:
– Нет, я сомневаюсь в этом. Любая скобка, даже хирургическая, не стала бы держаться в языке… Здесь использован какой-то сверхсильный и быстросхватывающийся клей.
Глава тридцатая
Убийца действовал очень быстро, и мы должны были тоже работать в ускоренном темпе. Мертвые девушки недолго оставались безымянными жертвами. На следующий день мне удалось выяснить их имена. Между тем я продолжал открыто игнорировать строгие предписания шефа и занимался тем, что считал необходимым и первостепенным в расследовании убийств.
Рано утром через день мы встретились с Сэмпсоном в Стэмфорде, школе, которую посещали убитые Тори Гловер и Марион Кардинал. Им было семнадцать и четырнадцать лет соответственно.
Воспоминания о месте преступления до сих пор оставляли у меня неприятное ощущение тошноты и легкого головокружения, от которого я никак пока что не мог избавиться. «А ведь Кристина права, – упрямо повторял я себе. – Уходи-ка ты с этой работы, займись чем-нибудь более приятным. Пора бы!»
Директором школы в Стэмфорде оказалась хрупкая невысокая рыжеволосая женщина по имени Робин Шварц. Ее помощник Натан Кемп собрал учениц, которые были знакомы с убитыми. Он выделил Сэмпсону, мне и Джерому Терману две аудитории для беседы с девушками. Джером занял одну комнату, а мы с Джоном – другую.
В летней школе Стэмфорда еще продолжались занятия, поэтому в здании было шумно, как на ярмарке в воскресный день. Мы миновали кафетерий, который уже в половине одиннадцатого кишел посетителями. Здесь пахло жареным картофелем: тот же аромат, что присутствовал в квартире убитых.
Несколько детей производили ужасный шум, но в общем, обстановка была спокойная. Откуда-то лилась негромкая музыка. В школе чувствовались порядок и хорошая дисциплина. В коридоре несколько молодых пар сдержанно обнимались, иногда касаясь друг друга кончиками мизинцев и краснея.
– Неплохие были девчонки, – напутствовал нас Натан Кемп, когда мы отправлялись в отведенные нам классы. – Я думаю, ученики скажут вам то же самое. Правда, Тори в прошлом семестре пропускала занятия, но это было вызвано домашними заботами. А Марион считалась примерной ученицей. Говорю вам, ребята, они были неплохими девчонками.
Остаток дня я, Сэмпсон и Терман провели с детьми. Мы выяснили, что Тори и Марион считались в школе особенно популярными. Они были веселы, верны в дружбе, любили повеселиться. Марион характеризовали как «запредельную», то есть, поднявшуюся на недосягаемую высоту. Тори же считалась, по местному выражению, «с прибабахом», что должно было означать высшую степень чудаковатости. Практически никто из учеников не знал, что они проводили время в Петуорте, но многие подчеркивали, что у Тори всегда водились деньги.