— Но почему мы ищем его именно здесь, на юге, ведь...
— Вы уверены, что только здесь? — с иронией перебил его генерал.
Зазвонил телефон. Дорохов снял трубку:
— Да!
Голос в трубке торопливо что-то докладывал. Громов увидел, как седые брови Дорохова быстро поднялись.
— Вот как! На рассвете? Сразу троих?! До моего приезда ничего не трогайте. Выезжаю.
— Кажется, началось, — удовлетворенно сказал Дорохов то ли Громову, то ли самому себе. — Поедемте! Впрочем... нет, вам лучше не ехать. Кстати, с этого дня вы штатский. Ясно?
— Ясно, товарищ генерал!
Форсируйте «А», зондируйте «Б»...
Вебер посмотрел на часы и включил приемник. В соседней комнате спал Вербицкий. «Четыре года торчит здесь, дубина, а толку?! — со злостью подумал о нем Вебер. — Разве только в том польза, что ежегодно к нему из ведомства уплывают 60 тысяч марок?»
Лампы нагрелись, послышалась плавная задумчивая мелодия. Он повернул регулятор настройки, тонкая нить поползла по шкале, раздался свист, визг... Вебер прикрутил регулятор громкости и опять посмотрел на часы, потом вынул авторучку, достал блокнот и стал ждать. Опять зазвучала музыка, потом она смолкла, и диктор сказал: «Говорит радиостанция „Свободная Европа“», и тут же полился бравурный мотив, а потом в него вкрапились негромкие, но настойчивые звуки — это была морзянка. Вебер схватил ручку и начал быстро записывать: 736214876139805431...
Морзянка смолкла. Секундная стрелка на часах Вебера описала два круга, и опять назойливо запищала морзянка: 112268916435... Пауза и снова морзянка: 8896355110... В четыре приема Веберу удалось записать всю шифрограмму. Он выключил приемник и прислушался: Вербицкий с присвистом храпел.
Вебер достал пистолет, вынул из него длинную узкую обойму. Патроны, выталкиваемые большим пальцем, падали в ладонь. Последний Вебер зажал пальцами и сильно повернув пулю налево — вынул ее. Затем очень осторожно вытряхнул из гильзы маленький рулончик микропленки. Через четверть часа шифрограмма была расшифрована:
«Форсируйте „А“, зондируйте „Б“, случае необходимости используйте 9 мобильно. Резиденция вашему выбору. Распоряжение 16. Возврат 4-5. Ш».
...Дорохов прочитал шифровку и сказал вытянувшемуся в струнку старшему лейтенанту:
— Передайте Карпову: продолжать неослабное наблюдение за эфиром. Можете идти.
— Форсируйте... зондируйте, — оставшись наедине с собой, вслух произнес Дорохов. «Но что все это значит? Что такое „А“ и „Б“, эта таинственная „девятка“, которую разрешалось использовать „мобильно“? А „16“? И что это за „возврат 4-5“?» Дорохов пальцами потер седые виски. «А» и «Б», вероятно, объекты — сфера действия шпиона... А может быть, это части, разделы какого-то плана? «9» и «16», вероятно, резиденты, подчиненные вновь прибывшему... «Возврат»... Неужели он должен выполнить свое задание и к 4-5 сентября вернуться? Или это обратная связь, и 4-5 указывает на число или время, когда там будут ждать ответ?
Вызвав шифровальщика, Дорохов отправил две шифрограммы: одну Сазонову с изложением событий, вторую своему заместителю в Е. — приказ об усилении охраны границы.
К 12 часам он назначил свидание начальнику областного угрозыска майору Смирнову по поводу нападения на постовых ОРУДа. Картины всех трех нападений, произведенных на протяжении двух часов, были совершенно одинаковы: к постовому подбегала молодая женщина с растрепанными волосами и, заливаясь слезами, умоляла придти на помощь ее подруге, которую двое неизвестных пытаются изнасиловать «вон в том дворе»; постовой спешил на место преступления, женщина первой проскальзывала в ворота, а шагнувший за ней следом милиционер получал сильный удар по голове чем-то тяжелым... Оружие постовых было унесено. Судя по тому, что карманы пострадавших не были подвергнуты обыску, именно оружие и было целью нападений.
След на губной помаде
В маленьком погребке «Вино-табак» было человек десять посетителей. Одни выпивали стакан «Хирсы» или «Алабашлы» и, жуя на ходу конфету — традиционную закуску этого заведения, торопились к выходу. Другие уходить не спешили. Они стоя расположились за высокими столиками по двое, по трое и, прихлебывая вино, разговаривали.
Входная дверь, на которой висела дощечка с предупреждением: «Просьба не хлопать!», словно протестуя, очень громко хлопнула, и в магазин неуверенными шагами, пытаясь сохранить равновесие, вошел молодой человек в пыльнике и помятой капроновой шляпе. Подойдя к прилавку, он вынул из кармана несколько смятых трехрублевок, взял плохо повинующимися пальцами одну из них и протянул продавцу.