Сквозные, по всей длине фасада, лоджии тянулись уступами в зависимости от высоты колонн, которые без всякой последовательности представляли собой то готический, то романский, то вдруг мавританский стили. Словом, если останки этого сооружения предстали бы некогда грядущим археологам, то они пожали бы плечами, а вопрос о принадлежности данного памятника к определенной эпохе и национальности передали бы на рассмотрение психологов и электронных машин.
Архитектор, по-видимому, пожелал, чтобы его имя в связи с этим «шедевром» не упоминалось; если это так, то воля его была выполнена.
Что касается того, по чьей вине выползло на свет это чудовище, то некоторые сведения о нем есть. Карл фон Швиц, лотарингский дворянин — вот виновник того, что педантичная, чисто немецкая сухость и четкость ансамбля площади была нарушена.
Безудержный в искании жизненных удовольствий, он без оглядки на возможных косвенных наследников опустошал свой карман. В июле 1915-го года, вернувшись из госпиталя после контузии на Сомме, он однажды ночью приказал своему единственному слуге, на попечении которого находился нелепый дворец, зажечь весь запас свечей в большом зале второго этажа, а когда свечи были зажжены, фон Швиц потребовал выставить на столы весь запас его оскудевшего погреба.
Слуга принес 15 дюжин французского шампанского и рейнвейн.
Оставшись наедине с легионом бутылок, фон Швиц запер дверь. А когда пол начал раскачиваться, как палуба штормующего судна, а зрачки фон Швица расширились и побагровело лицо, он достал пистолет.
Гремели выстрелы, вздрагивали язычки пламени свечей, терпкая пенистая кровь растекалась по скатертям, жалобно звенели осколки бутылок, падая на потемневший паркет, и жалобно причитал за дверью старик-слуга, умоляя Карла «не делать глупостей».
Потом оказалось, что осталась одна обойма, а бутылки шли на него рядами, как французы на Сомме.
Последнюю пулю фон Швиц, как и подобает храброму офицеру перед лицом грозящего плена, пустил себе в висок.
Прямых наследников у него не оказалось, а косвенные помалкивали, вероятно, зная, что ничего, кроме неприятностей, связанных с уплатой долгов, наследство не принесет.
B том же году дворец купил с аукциона разбогатевший богемский еврей Коплер. Осторожный, расчетливый, он не поскупился — золотой ключ открыл врата и сердца магистрата. Чудище незадачливого фон Швица сделалось фешенебельным казино...
В тот год, когда в пивных погребках, громче обычного, стучали высокими глиняными кружками, и речи охмелевших завсегдатаев были угрожающими, как брожение молодого вина в ветхом бочонке, а в звуках «Хорст Весселя» слышалось голодное рычание льва-пустынника, в тот год к Коплеру пришел наследник фон Швица и заявил о своих правах.
Он пришел однажды вечером — и не один. Их было шесть в коричневых рубахах.
На улице шел дождь.
Наследник, как и следует главному действующему лицу, вошел первым, оттолкнув испуганную служанку.
Коплер вышел в шлафроке, руки его слегка дрожали, на лице тлела испуганная виноватая улыбка.
Наследник, долговязый шатен с плоским лицом и двумя стальными буравчиками под сросшимися бровями, разомкнул зубы:
— Отто Рейлен! А ты — Коплер?
— Да-да, Коплер... Садитесь, пожалуйста, — засуетился Коплер. Руки его затряслись сильней; он уже знал это имя — Отто Рейлен!
Отто Рейлен — это крики истязаемых, ночные выстрелы, пожары... Отто Рейлен — начальник штурмовиков.
Штурмовики стояли усмехаясь.
Рейлен шагнул к Коплеру.
— Ты знаешь, жид, чей это дом, а?
Коплер затрепетал.
— Это дом покойного Карла фон Швица... Я честно купил его у магистрата... — белыми губами прошептал Коплер.
— Честно?! Что значит честно, а?
— Я уплатил сумму...
— Ты знаешь, что я — наследник! — рявкнул Отто.
Коплер молчал.
— Сейчас я тоже честно заплачу тебе, Коплер, — спокойно сказал Рейлен, и в его руке появился тускло блестевший «вальтер».
Штурмовик выстрелил в упор два раза подряд...
На улице, укутанные в плащи, курили два постовых шуцмана. Они слышали выстрелы.
Спустя полчаса из окон второго этажа коплеровского казино начали выбиваться языки пламени...
— Смотри, Ганс, Коплер горит, — сказал шуцман другому, толкнув его в бок. Тот повернул голову, помолчал, наблюдая за пляской огня, потом сказал:
— Отто веселится! Пойдем отсюда.
...Отто Рейлен не любил вспоминать об этом. Забравшись поближе к Рейну, не афишируя своих прежних успехов в «третьем рейхе», Рейлен терпеливо ждал, всем своим существом ждал грядущего антрепренера.