Над черным заголовком — лозунг: «Фрайхайт унд брот!»
— Лейтенант Карпушин, переведите, — сказал Дорохов.
Сазонов начал читать по-немецки. Лейтенант переводил:
«...Крупные соединения английской и американской авиации совершили массированный налет на Гамбург. Патрулировавшая в момент налета эскадрилья наших истребителей смело бросилась в бой против превосходящих сил вражеской авиации. Во время боя „Мессершмитт“ „Ф-16-Л“, пилотируемый уже известным по боям над Кельном обер-лейтенантом Паулем Вебером, оказался оторванным от эскадрильи и окруженным шестью вражескими истребителями.
Но истинный сын фатерланда, солдат фюрера не дрогнул. Он вступил в бой.
Результат — сбито четыре вражеских истребителя. Пауль Вебер и его истребитель — невредимы.
В этом бою обер-лейтенант Пауль Вебер показал классический образец превосходства германского духа и вооружения.
На снимке: асу обер-лейтенанту Паулю Веберу вручается рыцарский крест».
— Вельх айн?[5] —сказал Сазонов, протягивая Веберу газету.
Тот мельком взглянул на фотографию, вяло бросил:
— Вайтер[6].
— Аллее! Дер Верлюст[7], — сказал Сазонов.
Вебер молча размял сигарету, закурил, вместе с дымом выдохнул:
— Что вы думаете мне инкриминировать?
— Это не в нашей компетенции. Мы устанавливаем факты, — ответил Сазонов. — Будете давать показания?
— Имеет ли это для меня смысл? — криво усмехнувшись, спросил Вебер.
— То есть?
— Зависит ли от моих показаний моя судьба?
— Возможно, — сказал Сазонов.
— Что вы хотите знать?
— Все, что связано с вашим пребыванием на территории Советского Союза со шпионским заданием, цели, которые были поставлены вам. Кто вас послал?
— Ведомство Рейлена.
— Какая задача была поставлена вам?
— Я должен был осуществить операцию, имеющую условное название «Зюд-Шпрунг».
— В чем заключалась эта операция?
— Захват советского военного самолета с целью вторжения на территорию соседнего государства.
— А затем?
— Я должен был обстрелять иностранный военный аэродром в районе X.
— Так. Эта провокация была приурочена ко времени проведения союзными войсками маневров в этом районе, — сказал Сазонов. — Не так ли?
— Да.
— Каким образом вы рассчитывали проникнуть на советский военный аэродром? Ведь то, что произошло, не могло быть предусмотрено при составлении плана операции.
— В буквальном смысле, да. Но такая, подобная ситуация бралась в расчет.
— В вашей радиограмме было сказано: «А» отпадает. В ближайшее время реализую «Б». Что это значило?
— «А» и «Б» — два варианта операции. Вариант «А», основной, предусматривал организацию здесь с помощью агентуры вооруженной группы в 10-12 человек под видом футбольной команды. Ее задача — напасть на охрану аэродрома с целью завладения якобы находящейся там крупной денежной суммой. В момент нападения, когда охрана была бы отвлечена, я должен был завладеть самолетом. Вот и все.
— Зыбкий вариант. Группа должна была быть вооружена?
— Безусловно. Одна попытка к вооружению была сделана.
— Нападение на постовых милиционеров?
— Да. Но агент допустил ошибку. Добыча оружия должна была производиться не в районе моих действий. В результате его ошибки, я думаю, вы нащупали меня.
— Вы говорите о Вербицком?
— Да. Он арестован? — спросил Вебер.
— После того, как вы угостили его коньяком с цианистым калием? — Сазонов усмехнулся.
— Я этого не делал. Он, вероятно, отравился сам.
— Вы хотели инсценировать его самоубийство. Даже стакан унесли. Но забыли унести свои окурки из пепельницы. Были и другие следы.
— А что представлял из себя вариант «Б»? — спросил Сазонов.
— Ничего определенного. Под ним подразумевалось все, любая случайность, которая могла бы привести к цели.
— Ясно. Уповали на «королевского цирюльника»?
— В некоторой мере.
— Напрасно, с тех пор, как он обосновался в городе, мы знали о нем, но не трогали, надеясь заполучить нечто более ценное. Скажите, Вебер, вы или Савосин ранили шофера такси?
— Он жив?! — не сдержал удивления Вебер.
— К счастью, жив. Так кто: вы или Савосин?
— Я. Но каким образом вы могли знать о моих намерениях?
Сазонов улыбнулся:
— Сопоставили некоторые данные, факты... В общем, гипотетически. Вот так-то, Пауль Вебер! Вы, кстати, заметили, что мы не упоминали сегодня Протасова? Хороший был человек, жаль его. Но о нем еще поговорим завтра, а на сегодня — достаточно. Хочу вам сказать, Вебер, что крах вашей провокации — это в миниатюре грядущий крах всех тех, кто пытается помешать установлению прочного мира на земле!