— Стой, Петро. Штука! А ежели и впрямь женотдел! Ну-ка. Постой… Подожди тут.
Быстро зашагал Джега по отуманенным весенними сумерками улицам.
— Узнаю. Неужели впрямь этаким дурнем обернулся?
Твердо ступил на крыльцо зеленого домика. Вошел в полутемную переднюю. Из соседней комнаты дверь открылась — на пороге Юлочка.
— Ты..
— Я…
А потом молчанье, дрожью и ожиданием пронизанное. И вдруг встрепенулась.
— Ах! Это вы, Джега? Я думала — Гриша. Темно здесь. Вы к Грише?
— К вам.
— Ко мне? Рада, хоть вы и не очень любезны были со мной в последний раз. Но у вас это, кажется, в порядке вещей. Ну, что же вы стоите? Раз пришли, так уж проходите. — Шагнул следом за Юлочкой через порог, оглянулся вокруг. Комнатка с ореховую скорлупу и вся пронизана тонким ароматом духов. Белая кровать, белый столик с большим зеркалом. В белой рамке гравюра девушки, дугой изогнувшей розовую спину. Стоял посредине, не выпуская ни портфеля ни шапки. Осматривался внимательно.
— Вот вы какая, значит!
— Да, такая. Увы, такая. А вы вот такой!
Стала, неуклюже сгорбившись, передразнивая его, засмеялась. И он засмеялся.
— Такой, как-раз такой. Ну, прощайте, не то. Я ведь приврал. К Григорию пришел.
Потухла сразу. Смешалась.
— Постойте… Гриша вероятно… сейчас придет…
— Нет, чего там…
Неловко тряхнул белую мягкую руку. Поцарапал себе ладонь острыми ее ногтями. Удивился блеску этих ногтей. Ушел. Проходя по улице мимо окна, увидел тонкую застекленную фигурку. Вспомнил картинку на стене в белой рамке. Отвернулся.
Быстро прошел на бульвар. Нашел Петьку на скамейке. Сел рядом, отдуваясь точно после тяжелой работы. Петька глаза скосил.
— Ну, как женотдел?
Повел плечами Джега, шапку на нос надвинул.
— А кто его знает? Кажись, нет.
Петька, охватив его плечи своими лапищами, тиснул дружески, пробасил над ухом:
— То-то нет, смотри, друже, не засыпься. А я, брат, завтра думаю погулять, благо праздник, потоптать поля, пощупать землицу талую. Айда со мной, стряхнешься!
Джега головой помотал.
— Нет, не выйдет.
— Ну, не выйдет, так не выйдет. Я уж один тогда.
Назавтра рано утром Петька, захватив суковатую палку, махнул за город. День был праздничный. Петька, не торопясь, брел пустынными улицами.
Прошел сперва по бульвару, но дорожки бульварные скоро надоели, тогда перемахнул перила и сбежал по крутому угору к реке. Глянул… ширь… ширь какая. Вода — стекло, а по стеклу ползут зеленовато-синими леденцами льдины. Схватил булыжник в пуд. Разбил водяной хрусталь. Присел на камне. Меж камней зеленый пух молодой травы. Тронул травинку, погладил.
— Молодец! Дуй! Пробивайся! Камни — не помеха! Крепче будешь!
Пошел берегом. Час шел. За город выбрел. Река широченным морским рукавом уходит вдаль — с розовой закраиной небесной сходится. От реки поле в сизую темную полосу упирается. Конца-краю нет. Пошел крошить землю трухлую. Идет — поет. Уходил в глине сапоги и брюки выше колен. Нагнал истомы в тело, устали сладкой.
Дома сунулся по углам — ни крохи. Залез в куртку, выпотрошил горстку мусору — крошек хлебных, пороху табачного. Посмотрел, прищурясь — не то в рот положить, не то в корью ножку свернуть, не то в лоханку бросить — для всего гоже. Свернул козью ножку, запалил. На подоконник сел. Сидел, покуривал, в дали румяные сквозь кружево берез глядел. Навонял хлебом жженным на целый квартал. Метнул окурок на двор, сам следом прыгнул. Вышел за ворота, побрел вдоль улицы. На огонек к Степе Печерскому — заводскому культкомщику закатился.
Степа сидит, с примусом орудует — на столе колбаса в бумажке, хлеба краюха, огурец соленый.
— Здорово, рожа!
Оглянулся Степа:
— А, Чубарь, здравствуй. Будь другом, слетай за водой на кухню.
— Есть такое дело.
Взял чайник. На кухню ввалился. У крана Сенька-семилетка в красном галстуке важно сандалит рот зубной щеткой. Весь в порошке уходился: на сапогах рыжих и то белая пороша. Увидал Петьку, улыбнулся белым ртом, бросил щетку и, прожевывая на ходу порошок, скатился с табуретки к Петьке. Петька стал, руки вверх поднял, стоит смирно. Сенька-ловкач — мигом цапнул одной рукой за кушак, другой за плечо — сел на плечи, за руку схватился, ноги уже на плечах. Поднялся, хлоп по ладошке Петькиной руки — добрался.
Теперь Петька должен его на четвереньках вокруг стола кухонного обвозить, мельницу Сенькой над головой сделать и выжать три раза одной рукой, а Сенька будет на ладони лежать, как деревянный.