— И обеденный хорош.
— Да, хорош! А когда я захочу выпить стакан чая, я должна с ним либо ткнуться в угол как кошка со своим блюдцем молока, либо гнать тебя со стола.
— Эва, да ты пристройся здесь на краешке. И мне хорошо будет — видать тебя за работой.
— Нет… нет же, это дико. Нет кухни. Примус осточертел, да и что можно на нем сделать? Почему ты цепляешься за свои глупые привычки времен девятнадцатого года? Обязательно все надо делать на ходу и питаться воблой или тухлой колбасой, когда есть свежая рыба, мясо и возможность приготовить по-человечески. Эта проклятая теснота невыносима. Что тебе стоит зайти в откомхоз и попросить себе квартиру? Тебя знают. Тебе дадут.
— В том-то и штука, что меня знают и мне дадут. Потому-то я и не могу итти. Понимаешь ты меня, Юла?
— Странные воззрения! Какая-то глупая щепетильность. Кому это нужно? Разве ты делаешь что-нибудь незаконное? Наконец, разве твоя работа не стоит такой мизерной платы, как приличная квартира?
— Что стоит, то мне в дают. Оставим, брат, лучше.
Мотал кудлатой головой Джега, хмурил брови и, грызя карандаш, зарывался в бумаги. Полчаса ни звука. Тикают часы посреди вороха бумаги. Вдруг шею забывшего обо всем Джеги обвивают ласковые руки, и мягкая шелковистая щечка прижимается к его колючей щеке. Джега закидывает назад голову, и бумаги с испуганным шелестом скатываются с края стола на пол. Над ухом ласково упрекающий голосок:
— Вот видишь, даже обнять тебя нельзя. Всегда что-нибудь зацепишь в тесноте.
И наконец он сдался, капитулировал и отправился в откомхоз. Розовые стены кабинета откомхозовского зава, товарища Карповича, стали свидетелем его падения. Он положил на край стола свой потрепанный портфель и, смотря себе на носки сапог, сказал:
— Карпович, мне нужна небольшая квартира.
— Хорошо, — сказал Карпович и заорал в телефон:
— Слушаю!
Через две минуты Карпович поднял на Джегу удивленные глаза и, поправив очки на носу, протянул руку:
— Джега! Здравствуй, садись!
— Мы уже здоровались, я я уже сижу. Мне нужна небольшая квартира.
— Квартира, ага… да, да… Сейчас… Алло! Слушаю! — схватился он снова. Долго, надрываясь, кричал Карпович в трубку, горячась, убеждая, возражая и поддакивая.
Наконец бросил трубку в гнездо и поднял на Джегу усталый, мутный взгляд:
— Собачья работа! Садись! Ты что-то говорил.
— Мне нужна небольшая квартира, — настойчиво сказал Джега. Карпович провел сухой рукой по лысине:
— Гм. Квартира… тебе… Хорошо… Алло. Слушаю же, ну!
Квартиру Карпович дал.
Квартирка была хорошая. Три просторных светлых комнаты. Юлочка довольно поблескивала глазками и хозяйственно морщила носик:
— Это будет твой кабинет, это спальня, рядом с кухней столовая. После отделки это будет выглядеть вполне прилично. Нам повезло с квартирой. Это прямо счастье. Незаметно всунул Джега свою кудлатую голову в хомут этого счастья. Через неделю квартира была завалена кирпичом, известью, досками, глиной и еще чорт знает какой дрянью. Однажды совершенно неожиданно в темной передней перед Джегой предстали две длинные измазанные глиной и известью фигуры. Они, видно, ждали его возвращения и тотчас же, угрюмо сопя, надвинулись на него.
— В чем дело, товарищи?
— Денег на кирпичи, хозяин.
— Денег?
Появилась Юлочка;
— Джега, наконец-то! Тебя печники ждут; я хочу, чтобы они завтра начали работу.
— Постой, там будто печи были. Я видал.
— Ах, какие там печи! Старый хлам. Разве можно такие печи оставить в приличных комнатах?
Джега опешил. Он не знал, можно или нет оставлять «такие» печи?
— Стойте, товарищи, сколько же вам нужно на эти самые печи?
Печники надвинулись еще грозней:
— Да вот прикиньте, хозяин. На две печки четыре сотни кирпича по шесть рублей — двадцать четыре рубля. Глины, скажем, вода два, по три рубля — шесть рублей, песку воз — два рубля. На первый случай, вот считайте сколько, а там изразец, либо краску масляну — это уже ваша воля.
Джега протяжно свистнул:
— Эва загнул. Да где же я денег столько возьму?
Печники молчали. Юлочка покраснела. Ей было стыдно перед печниками за джегину простоватость. Она быстро выступила вперед:
— Зайдите, пожалуйста, завтра в четыре часа, вы получите деньги на кирпичи, а работать начнете с четверга.
Вечером Джега подивился Юлочке. Всегда как ртуть, а тут молчит, перелистывает у окна какую-то книгу и ни гу-гу.
Усмехнулся Джега, махнул рукой и уселся за работу:
— Помолчим, значит.
За чаем Юлочка, смотря в сторону, уронила: