Она натянула одеяло до подбородка и сделала звук погромче. Багз Банни провел охотника, устроил дуэль с ковбоем и перехитрил Стервятника. Эдна выкуривала сигарету за сигаретой. Пепельница стояла у нее на животе, чтобы ей почти не приходилось шевелиться.
Тереза
Она как раз сложила вместе все открытые коробки и отнесла их в подсобку, когда Вернер, даже раньше, чем она предполагала, зашел в магазин через служебную дверь, с заспанными глазами и тщательно зачесанными назад волосами, повесив на плечо зеленый передник.
— Ты уже разобрала товар? — спросил он. — Все пришло?
Тереза кивнула.
— Как спалось?
Вернер пожал плечами:
— Было очень жарко. Я весь извертелся, как стельная корова.
— Мне сегодня попался бегемотик-пират, — похвасталась Тереза. — Еще ни одну серию я так быстро не собирала. Прямо какая-то полоса везения.
Но Вернер не слушал ее. Он достал из кассы красный карандаш и стал переписывать наименования бытовой химии у стеллажа возле двери. Тереза погладила его по голове.
— Ты голоден? — спросила она.
— Тут почти у всего скоро выйдет срок годности, — сказал Вернер. — По меньшей мере половина на выброс. — Он перестал записывать и, нахмурившись, устремил взгляд прямо перед собой, будто пытаясь вспомнить чье-то имя. Тереза считала, что он делает так, потому что мысли в его голове тесно громоздятся друг на друга, как балки старой фермы, где он вырос. В его голове не хватало места из-за большого количества тяжелых мыслей, и потому он постоянно хмурил брови, передвигая их и расчищая место для улыбки. Такое случалось с ним и в молодости, правда намного реже. Ей нравилось, что он не отпускал все время глупые шуточки и что он то и дело замыкался в себе. Вернер всегда был спокойным и рассудительным. Ей бы и в голову не пришло дать ему уменьшительно-ласкательное прозвище — это казалось ей отчаянной попыткой приручения. Она называла своего мужа Вернером, не Верни, или дорогим, или еще какой-нибудь банальщиной. И он тоже называл ее исключительно Терезой, не то что его прежние друзья, которые принижали своих жен зайками, ангелочками и прочими лизочками, будто не хотели осознавать, что делят жизнь с настоящим человеком и полноценной личностью. Но взгляды Вернера сильно устарели. Как и мебель того времени, старые фигурки из яиц-сюрпризов или перегоревшая вывеска, они стали запылившимся антиквариатом. Винтаж, как сказала бы Розвита. Сегодня уже никому не хотелось выковыривать еду из пестрого слоя желатина, мало кого интересовали мясные консервы, маршмеллоу и картофельное пюре быстрого приготовления. Но Вернер перестал оглядываться на мир, где люди предпочитали органические продукты и кофе навынос. Он упорно держался за свою концепцию семидесятых и любой разговор на эту тему подавлял решительным молчанием.
Целый час они работали, не проронив ни слова. Тереза вымыла стеклянные двери холодильника, прилавок и выдвижной ящик кассы, протерла пыль со стойки с лотерейными билетами и с ламп, Вернер проверил срок годности у молочных продуктов и у напитков.
— Весь день сирены, — в какой-то момент прервал тишину Вернер, склонившийся над морозильной камерой. — Можно подумать, настал конец света.
И действительно, Тереза поняла, что за последние десять минут мимо проехала полиция, скорая помощь и пожарная служба.
— Возможно, авария, — предположила она, раскладывая монеты по ячейкам кассового аппарата.
Вскоре ей пришлось отвлечься, поскольку дверь магазина стала открываться все чаще и чаще. Небывалый поток покупателей не прекращался. К полудню сирены не стихли.
— Похоже, и правда случилось что-то серьезное, — сказал Вернер. — Немудрено! С таким-то количеством гигантских драндулетов, что с недавних пор гоняют по узким переулкам. Эти танки загребают все на своем пути. Не удивлюсь, если сейчас один из таких наехал на ребенка или велосипедиста. — Это была одна из любимых тем Вернера.
Он бы ворчал до посинения, если бы в магазин не ворвались пятеро юношей и девушка. Тела парней скрывали безразмерные футболки и штаны, у двоих только-только начал ломаться голос, и лишь у одного было подобие усиков над верхней губой, которую он презрительно скривил, когда девушка показала на телефоне видео.
— Твою мать! — воскликнул он, уставившись на экран телефона. — Вот это ее штырит! Спорим, это видео завирусится. Отвечаю, оно выстрелит!
Тереза не могла видеть, что там было за видео, наверняка какой-нибудь порнофильм или еще что-то непристойное, она также понятия не имела, что означало слово «штырит», оно показалось ей грубоватым. Мальчики сновали между полок, хватая все, что под руку попадало: пять банок «Редбулла», три бутылки холодного чая, две упаковки попкорна, пачку арахисовых хлопьев и два банана. Необычайно красивая девушка только давала указания — она хотела яблоко и диетическую колу. Тот, что с усиками, позаботился об этом. На кассе он попросил у Вернера пачку «Лаки страйк» и зажигалку. Бросив взгляд через плечо, он убедился, что девушка все видит. Вернер замялся — парнишка явно был несовершеннолетним, и Тереза это тоже наверняка заметила. Но если он не продаст сигареты, они купят их в другом месте, а пять евро лишними не будут. Вернер уже взял деньги, но тут вмешалась Тереза: