В чем мать родила он сел на гребной тренажер. Не жалея себя, он тренировался, пока в дверь не позвонил Томмазо. Тогда Эрнесто наспех промокнул лицо кухонным полотенцем и неохотно накинул халат. Томмазо очень старался подбодрить его.
— До сих пор вы всегда находили решение, синьор, — сказал он. — Вы и в этот раз что-нибудь придумаете.
Эрнесто достал покупки из пакета, скомкал его и швырнул в эскизы. Добрый Томмазо. Он никогда не мирился с несчастьем. Он выглядел бодрым и веселым в своей желтой рубашке и с темными кудрями, которые уже начали седеть на висках. Даже когда он не смеялся, все равно казалось, что его что-то забавляло. Его любили клиенты, и ни одна важная встреча не проходила без Томмазо. Но даже его жизнерадостность сегодня не помогала.
— Отправьте всех по домам, — сказал Эрнесто. — Не хочу никого встретить, когда спущусь. Сегодня я не в состоянии отвечать на вопросы.
Томмазо кивнул.
— С вашего позволения, синьор, — сказал он, стоя уже наполовину в дверях. — Самые желанные вещи редко находятся там, где их ищут, не так ли? Возможно, вам стоит сделать то, что вы никогда не сделали бы при прочих обстоятельствах. Может, даже что-то неприятное.
Эрнесто снял крышку с шербета.
— И что бы это могло быть?
— Вам виднее, синьор, — сказал Томмазо и закрыл за собой дверь.
Эрнесто снова скинул халат на пол, взял ложку и принялся ковырять ею шербет. Конечно, он мог бы спуститься и побродить среди туристов, съесть невкусную пиццу, дать себя узнать и фотографироваться с поклонниками, однако все это он уже когда-то делал.
— Che miseria[3], — пробормотал он себе под нос.
Ему было жарко и тошно. Необходимо взбодриться. Он взял телефон, открыл сайт экспресс-доставки цветов, пролистал каталог и остановил выбор на «Bacio di primavera»[4] — букете из гортензий, васильков, пионов и еще какой-то неизвестной Эрнесто травы. Почему бы не заказать сразу два? «Buona venture»[5] тоже выглядел весьма достойно, Эрнесто и его добавил в корзину. На несколько минут ему стало лучше от сознания, что цветы уже едут к нему. Он допил сок, съел половину шербета, подобрал рубашку и брюки, оделся, зачесал влажные волосы за уши, нанес на лицо немного масла и проглотил еще несколько капель австралийской цветочной эссенции. Взяв телефон, спустился по винтовой лестнице в рабочую зону. Как он и просил, Томмазо отправил всех по домам. Только напольные часы угрожающе тикали, и в углу мастерской через каждые несколько секунд шипел утюг, который забыли выключить. Безголовые манекены в платьях и пальто возвышались среди столов — безмолвная армия, которая проиграет битву за внимание, если Эрнесто в ближайшее время ничего не придумает. Страдания вернулись вскоре после того, как доставили цветы. Как жирное пятно, которое, казалось, отстиралось, но проявилось снова, когда ткань высохла. Эрнесто набрал в вазы воды, освободил букеты от целлофана, поставил в воду, разместил вазы на рабочих столах, затем поставил одну на комод, потом обе на подоконник, унес одну на буфет и снова вернул на подоконник.