— Ману! — закричал один из них. — Ману, Ману!
Он побежал к подушке, но двое пожарных остановили его. Тереза опознала его по велосипедному трико, это был тот молодой человек, что вчера ругался на весь магазин. «Ну конечно! — вспомнила Тереза. — Ее зовут Мануэла. Мануэла Кюне». Трое пожарных подняли девушку с подушки и положили на носилки. Она была жива, беспомощно пиналась, оставляя на желтых куртках мужчин терракотовые следы.
— Какое счастье, — пролепетала Тереза. Дрожащей рукой она положила раздавленное яйцо в картонную коробку.
Дальше распаковывать яйца ей уже не хотелось. Она опустила лезвие канцелярского ножа в пластиковый короб и защелкнула предохранитель. Затем подняла скамейку и вместе с коробкой, кухонными весами и чашкой кофе отнесла обратно за угол. Больше часа она просидела там, пила маленькими глотками кофе и время от времени вставала, чтобы повернуть яблоко лучшей стороной или отогнать воробья от винограда. Одна из букв «о» в слове «продуктовая» заморгала: о-о, о-о-о.
Ближе к восьми она услышала наверху шаги Вернера. «Все-таки он встал, — подумала она. — Он взялся за дело». Посвистывая, она поставила вариться второй кофе и принялась заполнять холодильник холодным чаем, колой и питьевыми йогуртами. Она порвала на куски картонные коробки, повернула консервы на полках названием вперед, прошлась влажной тряпкой по прилавку и полу, затем скрепя сердце выставила нераспакованные киндеры на витрину. К девяти часам она заметила, что Вернер до сих пор не спустился. Он бреется или снова заполз в постель? Тереза заперла кассовый аппарат маленьким ключиком и поднялась на второй этаж. Вернер сидел спиной к ней в синем полосатом кресле у окна гостиной.
— Эй, бездельник, — рассмеялась Тереза, — мне бы не помешала помощь внизу.
Вернер не отвечал. Наверное, снова уснул, ему нравилось дремать в этом кресле. Тереза подошла ближе, первым делом увидела его ноги — он надел и зашнуровал один ботинок, а второй, все еще с колодкой, стоял рядом.
— Погоди, я помогу тебе, — сказала она, обходя кресло. И в ужасе попятилась.
Вернер смотрел в окно широко распахнутыми глазами, с руками на подлокотниках, в завязанном переднике и с улыбкой на губах, будто ему только что пришла в голову идея. Он не моргал, не шевелился. Тереза тут же все поняла. Она схватила край своего передника и уткнулась в него лицом.
— Вернер, — сквозь слезы произнесла она в передник. — Вернер. — Она склонилась над ним, прикрыла ему веки, поцеловала в висок и в обгоревший нос, в левый уголок рта, где улыбка была отчетливее всего.
— Вернер, — снова и снова повторяла она, — Вернер. — Других слов не было ни на ее устах, ни в этой комнате, ни в целом мире.
Феликс
Когда они с Каролой спустились на площадь, фельдшеры уже заталкивали женщину на носилках в карету скорой помощи. Случайно или намеренно она спрыгнула на подушку? Она еще помнила, где находилась подушка? «Надеюсь, — думал Феликс, — надеюсь, она не собиралась упасть на асфальт». Веревка, сдавливавшая ему живот, немного ослабла. Стрижи с визгом носились вдоль стены дома, будто повторяли прыжок женщины. На площади было практически пусто. Рядом со спасателями стояли парень в велотрико и его друг, сонно потиравший глаза. Репортер RTL с надувной подушкой на шее тоже был тут. Он судорожно ходил по площади в поисках пригодного места для прямого включения. Оператор до сих пор настраивал оборудование, так что он никак не мог снять прыжок. Феликс ощутил в животе волну ликования. Хотя бы так. По крайней мере, она переиграла всех. Только складные стулья и разбросанный мусор напоминали, что здесь на протяжении двадцати часов стояла масса людей. Ветер тащил по брусчатке ворох пластиковых оберток, поднимал вверх по колено и снова бросал. В конце переулка Феликс увидел машину Блазера с включенными спецсигналами. Раз — и веревка на животе снова натянулась.