— Что за спектакль ты устроила? — спросил он. Из всех возможных фраз Ханнес выбрал именно эту. — Мне через пять минут уходить, — продолжил он. — У меня нет времени на такие истерики.
Марен заметила, что волосы его растрепаны, левое предплечье исцарапано, а рубашка на животе в темных пятнах.
— Ужасно выглядишь, — сказала она и нагнулась открыть крышку чемодана.
— Марен.
Ну какая же он тряпка. Кроме «Марен» он так ничего и не сказал. Ни о женщине на крыше, ни о полиции, ни о толпе под окнами, ни о телерепортажах. В конце концов, он мог все это пропустить, наевшись суши и протеиновых батончиков, пыхтел бы на каком-нибудь тренажере в спортзале банка или между куриных ножек секретарши.
— Куда ты, черт подери, собралась? — Ханнес закатал рукава и снова опустил их, ничего лучше он не придумал.
Марен утрамбовала одежду в чемодан, сунула туда же туфли, купальник и маску для снорклинга. Почему бы и не поплавать с маской? Она взяла и ветровку, шапку и — чем черт не шутит — корсет. Захлопнула крышку, застегнула молнию, поставила чемодан на колеса и протиснулась мимо Ханнеса в коридор. Из спальни она забрала кактус — завернула его в шарф и положила в пакет. В ванной смела всю косметику с полки прямо в сумку. Ей всегда хотелось так сделать. В душевой она тоже навела порядок — прихватила все свое, а то, что не понадобится, скинула на пол кабинки. В шкафу с верхней одеждой у входной двери она взяла плащ и толстую шубу.
— А это чье? — спросила она про джинсовую куртку, которую раньше не видела.
— Это не то, что ты думаешь, — залепетал Ханнес. — Я могу объяснить. Ты же помнишь, садовница… травы на балконе, китайские…
Марен залезла в карман чужой куртки, достала оттуда телефон, связку ключей, на которой болтался фонарик, и пару засохших липовых цветков. Она осмотрела предметы на ладони и убрала их обратно.
— Впрочем, неважно, — сказала она и повесила свои ключи на ключницу.
— Марен. Эй, Карамелька, послушай меня!
Марен резко повернулась к нему.
— Я тебе не Карамелька, проклятый ты анорексик! — огрызнулась она.
— Не понимаю, что на тебя вдруг нашло? Давай все обсудим. Куда ты собралась? — Ханнес старался говорить мягко, чтобы утихомирить ее. Он начал понимать, что она не шутит.
— Подальше отсюда, — ответила Марен.
Она перетащила чемодан через порог и захлопнула дверь прямо перед носом Ханнеса. Тот снова открыл ее.
— Скажи уже, что все это значит? — воскликнул он, его слова эхом отдались на лестничной площадке.
Марен вызвала лифт.
— Ладно, я попробую выразить это понятными тебе словами: я делаю лимонад из моих лимонов.
Ханнес в замешательстве уставился на нее, нахмурил брови. Приехал лифт, Марен зашла в кабину и нажала кнопку закрытия дверей.
— Это значит, что я лимон? — недоумевающе вопрошал Ханнес. — Ты это хотела сказать? — Она слышала его крики через закрытые двери лифта: — Ты хочешь сказать, что я лимон?
Выйдя на площадь, Марен натянула тренч на голову, чтобы укрыться от дождя. Она поспешила к магазинчику на углу, хотела купить вчерашний набор: бананы, воду, презервативы. На бумажке, приклеенной изнутри на стеклянную дверь, было написано: «Закрыто». Марен заглянула внутрь — было темно, почти ничего не разглядеть.
— Я уже пробовал стучать. Все напрасно.
Марен обернулась. За спиной стоял Эгон — тот безумный шляпник, которому она иногда одалживала платье для витрины, пока город не продал его магазин на аукционе.
— К сожалению, они давно уже работают кое-как, — добавил он.
Марен кивнула. Ей бросилось в глаза, как элегантно одет Эгон. На нем были жилет и гетры, даже серая фетровая шляпа. Она и не помнила, когда последний раз видела его в шляпе.
— Куда едете? — Он взглядом указал на чемодан.
— Не знаю, — ответила Марен и подозвала рукой такси.
Эгон склонил голову набок.
— Вы вернетесь? — поинтересовался он.
Марен пожала плечами:
— Не знаю.
— Понятно. — Эгон приподнял шляпу, когда подъехало такси. — Езжайте туда, где вам будет хорошо, — сказал он напоследок и пошел своей дорогой.