- Алену? - удивился Антон. - А как же Верка?
- Никакой Верки тут не было! Понимаешь? Пошли изменения, Тоха.
- Это плохо?
- А бог его знает. Увидим.
- А что было сегодня, или завтра... вообще, помнишь?
- Не очень подробно. Кажется, весь день я отсыпался, валяясь с гитарой. А потом - месяц занятий без перерыва и отдыха. Учебники, курсы, снова учебники, сплошные серые будни. Алене тоже было некогда, так что вспомнить нечего.
- Интересно, что теперь будет? Как думаешь?
- Старая жизнь вчера закончилась, сегодня началась новая, вот что важно, как факт, - я подумал немного. - И мне это нравится, черт возьми! Я постепенно впитываю твою юность и энергию.
- Молодецкий задор?
Все-таки он ехидина.
- Да, а что? И задор, - я говорил серьезно. - У меня появилось желание жить, как это ни банально это звучит. Жить полной жизнью, понимаешь? Спасибо тебе.
- Да ладно!
- И, надеюсь, что и ты от меня чего-то получаешь. А?
- Да, - пробормотала другая часть меня. - Ответы на некоторые вопросы сами в голове появляются, сейчас только дошло. Приходят без твоей помощи, понимаешь?
После завтрака настало время изучить свое новое тело. Точнее, не новое, а старое... И не мое. И не изучить, а вспомнить. Тьфу, совсем запутался. Назовем просто: вспомнить молодость.
Из высокого зеркала антикварного шифоньера на меня смотрел обычный семнадцатилетний паренек среднего роста. На улице таких, с карими глазами да темными волосами, каждый второй. А оттопыренные уши и ровный нос - у каждого первого. Слегка пухлые, четко очерченные губы. С краю лба имели место парочка угрей и один прыщик, которые были немедленно ликвидированы, без всякой жалости.
Умиляли гладкие щеки, покрытые едва заметным, выгоревшим на солнце пухом. Я помнить забыл, как может выглядеть собственное лицо, лишенное растительности. Что ж, будем привыкать. Слава богу, усики под носом уже проклюнулись, но как-то робко, совершенно не требуя бритья. И что радовало особенно, так это полное отсутствие пучков волос, торчащих из ушей.
Плоский живот с кубиками, тонкая талия. А вот плечи широкие, дельтовидные мышцы сформированы, бицепсы четно обозначены. Не качок, но и хиляком назвать трудно. Нормальная фигура, тут за себя не стыдно. Конечно, на турнике постоянно подтягиваюсь, уже года три мучаю этот снаряд. Ноги крепкие, спасибо секции вольной борьбы. Теперь, правда, это в прошлом, травма мениска вычеркнула меня из списка будущих мастеров. Переживем.
Я отошел от шкафа, спустил трусы - мужское достоинство выглядело солидно. Еще вчера это был вялый, куцый сморчок, спрятавшийся в шапке седых волос, а теперь настоящий красавец! Солидный элемент тела, ожидающий массы впечатлений в этом настоящем.
И мы этим новым элементом мир перевернем, как рычагом. Да, а что? Главное, ребята, сердцем не стареть! Вернулась утренняя эрекция, и только за этот уверенный взгляд вверх, безо всяких раздумий, стоит перебираться сюда на постоянное место жительства.
Раскрыв двери шкафа, я нашел повседневную одежду, подобрал пару носков в куче стираных. Надевать не стал, кинул на тахту. Взгляд зацепился за галстук - единственный, он же парадный. Я хмыкнул, плотно затягивая его на голой шее. Нацепил на запястье часы "Командирские", подарок отца. Выудил из ящика стола самодельное стальное колечко и "гайку", босяцкий перстень, выточенный из настоящей бронзовой гайки.
- Так-так, - заинтересованно крякнул Антон. - А ты знаешь, у мамы еще бусы есть.
- Хорошая мысль, - согласился я, и пошлепал по комнатам в одних трусах, чтобы хорошенько пограбить мамины богатства.
Оторвался по полной программе: надел кружевной пояс для чулок с подвязками и красный гипюровый бюстгальтер из этого комплекта. Поверх галстука накинул золотую цепочку с крупной брошью в разноцветных стекляшках. Накрутил на шею связку бус, а кисти и бицепсы облепил браслетами, которых оказалось десятка два. Потом, махнув рукой, накрасил губы, брови и ресницы. Густо так намазал, не жалея маминой косметики.
- Зачем тебе румяна?! - спохватился Антон. - Не надо!
- Надо, Федя, - ответил я, цепляя на уши клипсы. - Следственный эксперимент проводится в полном объеме.
И добавил по паре клипс на верхушки каждого уха - место было, ушами бог не обидел.
- Ты еще кольца женские надень! - простонал Антон в надежде, что ирония меня остановит.
- А почему нет? - обрезал я его, украшая пальцы ювелирными изделиями плотно, сколько влезет.
Потом я провел ревизию в тайном схроне отца. Он, наивный, думал, что надежно спрятал тощую пачку денег с парой бутылок коньяка. Ага!
Коньяк нам с мамой без надобности, а вот деньги мы перехватывали до получки регулярно, втихаря и втайне друг от друга. Сейчас я забрал одну бутылку и две купюры.
- Надо проверить, как переносятся вещи в желудке, - я оглянулся в поисках предмета, подходящего для проглатывания.
- Шпаги здесь нет! - закричал Антон плачущим шепотом. - И вообще, я возражаю!
- Ладно, тогда попугая возьму, - я полез в клетку. - Интересно, проходят ли ко мне в квартиру живые существа?
- Это же Кеша! - вскричал Антон. - Ты что, фашист? Он мне как член семьи!
- Мне тоже, - кивнул я. А волнистый попугай Кеша спокойно вертел головой, торчащей из кулака, такие фокусы ему были привычны. - Не пройдет со мной, на веранде полетает, главное дверь не забыть закрыть. А пройдет - обратно принесу, и девочку для пары ему еще придумаю. Там с этим просто.
- Честно?! - сопротивление Антона заколебалось.
Маме было жалко денег на попугаиху для Кеши, а когда она чего-то не хотела, добиться было невозможно.
- Светленькую. Или темненькую?
- Бери обеих, потом сам выберет!
- Согласен, пусть найдет себе лучшую. И мы так будем поступать. Эй, парень, жизнь только начинается, - вертясь перед зеркалом, подбодрил я Антона. - Какие планы?
- Калитку поправить и дров нарубить, - отчитался он.
- А что, и нарубим, - согласился я. - Держись, нас ждут великие дела!
Утро продолжалось. Хорошее и без этого настроение стремительно улучшалось.
Говорят, прежде чем начинать великие дела, следует неплохо передохнуть.
Я улегся на тахту, зажал в кулаке пузырек валокордина, под ним горлышко коньячной бутылки, обернутое парой купюр достоинством три рубля. В другом кулаке у меня вертелся попугай.
Но перед этим надел очки и прицепил на нос бельевую прищепку.
- Мамочки мои, не дай бог, кто увидит...- простонал Антон.
- Штирлиц знал, что проснется через десять минут, - сообщил я Антону. - Заводить будильник его научили еще в разведшколе.
Антон заржал, а я улыбнулся, засыпая.
Черный занавес стремительно мелькнул перед глазами.