Янагита перешел к чтению очередного донесения, но в это время раздался звонок из приемной. Раздались быстрые шаги, и проеме дверей появился Каймадо. За его спиной топтался растерянный дежурный, не сумевший доложить о прибытии резидента по всем правилам, что непосредственно входило в его обязанности. Генерал поморщился, раздраженно махнул рукой, и дежурный мгновенно растворился в полумраке приемной.
Ниумура с любопытством наблюдал, как генерал и капитан мерили друг друга взглядом. Первым опустил глаза Янагита, сделав шаг навстречу Каймадо. Они по-военному изысканно поклонились, а затем обменялись рукопожатием. Янагита подчеркнуто уважительно пригласил резидента пройти в заднюю комнату, где уже был накрыт столик на троих. Каймадо проявил должную тактичность и, подождав, когда генерал опустится в кресло, сел напротив.
В свете торшера черты лица Каймадо смягчились, в них, как показалось Ниумуре, проглядывала усталость. Последней раз он видел его год назад. В уголках рта залегли морщины, на висках проступила седина. Прежними остались только глаза. Спрятавшись за сильно выступающими скулами, они цепко всматривались в собеседника.
Янагита вежливо поинтересовался:
– Что будите пить, Каймадо-сан? Саке? Есть чо текусен кинпаку, золотое, есть михосакари баншку, серебряное. Или вино? Хачимито умешу, сливовое желтое, акай умешу, сливовое красное? А может, – на лице генерала появилась улыбка, – русскую водку?
– Если, конечно, не заподозрите во мне настоящего большевика, то позвольте водку, – в тон ему ответил Каймадо.
В комнате зазвучал сдержанный смех. Когда он стих, Янагита дружески заметил:
– Сегодня вы можете забыть про легенду и быть самим собой. Выбирайте, пожалуйста.
– Тогда чо текусен кинпаку и чай ассам деймо.
– С жасмином?
– Да!
Генерал кивнул, Ниумура засуетился над столом и, наполнив крохотные рюмочки золотистым напитком, с чувством произнес тост, отдавая должное одному из лучших разведчиков:
– За ваши, господин капитан, успехи во имя величия Ямато!
Похвала не оставила Каймадо равнодушным, его глаза неожиданно повлажнели, и он дрогнувшим голосом произнес:
– Благодарю, господин генерал! Я тронут высокой честью! Моя жизнь принадлежит Великой Японии и ее Божественному императору!
– Жизнь каждого из нас принадлежим им! – одобрительно сказал Янагита и, пододвинув к капитану блюдо с дымящимися геза – пельменями из молодой перченой свинины и гохан – острый соус, счел нужным пояснить: – Готовил наш лучший повар, их вкус напомнит вам о далекой родине.
Каймадо благодарно улыбнулся. Какое-то время в комнате слышалось лишь легкое постукивание деревянных палочек хаши. После опостылевших русской картошки и капусты капитан позволил разгуляться своему желудку. Старшие по званию не торопились начинать беседу, они дали ему в полной мере насладиться настоящей японской кухней и только затем перешли к делу.
– Как поживают красные? – поинтересовался генерал.
Каймадо промокнул губы салфеткой и, отодвинув в сторону фарфоровую чашечку с крепким черным чаем, не без легкой иронии ответил:
– Как графины, господин генерал.
– Что, что? – не понял тот.
– Есть у русских такое выражение – жизнь как у графина.
– И что это значит?
– Русские знают, что возьмут за горло, но кто и когда – это остается тайной.
Янагита и Ниумура расхохотались, а потом генерал продолжил:
– Значит, будем брать русских за горло, и вы, Каймадосан, должны в этом помочь. С вашей помощью мы вскрыли шпионскую сеть в Маньчжурии, но наши военные требуют большего, им необходимы самые точные данные о силах и средствах большевиков на направлениях будущих ударов Квантунской армии.
– Я их прекрасно понимаю, господин генерал, – согласился разведчик, – но мои личные возможности и возможности моей агентуры в силу известных вам причин сильно ограничены.
– Знаю, но постарайтесь выйти на вербовки агентов в армейских штабах большевиков.
– Пытаюсь, но здесь есть один непреодолимый барьер… – Каймадо болезненно поморщился и с горечью сказал: – Завербовать старшего офицера, а тем более в штабе, мне, для них корейцу, практически невозможно.
– Мы тоже пришли к такому выводу, – заключил Янагита и предложил: – А если мы дадим вам опытного вербовщика из русских? Есть один такой на примете, Серж Воронцов.
Каймадо нахмурился, подобное решение больно било по его самолюбию, но внешне он никак не выразил свои эмоции, лишь сухо спросил:
– Из бывших русских офицеров?
– Да! – подтвердил Янагита и продолжил: – Воевал у генерала Каппеля, а затем у атамана Семенова. До тридцать первого участвовал в налетах на советские погранзаставы, после тяжелого ранения перебрался в Харбин, где перебивался случайными заработками, пока не устроился на службу в полицию, там мы и обратили на него внимание. С нами сотрудничает с тридцать седьмого года, за это время четырежды перебрасывался через границу с разведывательными заданиями. Имеет опыт вербовочной работы. Одним словом, настоящий профессионал.
– Да, вижу, что не дилетант, – согласился Каймадо и язвительно заметил: – Но чего он стоит на самом деле, можно будет сказать, когда возьмут за горло в НКВД.
– Надеюсь, такого не случится, но если попадется, уверен, будет стоять до конца. У него самого руки по локоть в крови, – поспешил заверить Ниумура.
– Полагаю, для вас это послужит наилучшей рекомендацией, – сухо произнес Янагита.
– Для сведения, Воронцов из дворян, знает немецкий и французский, прекрасно играет на фортепьяно, – дополнил характеристику Ниумура.
Каймадо хмыкнул:
– Это лишнее, с таким багажом ему точно прямая дорога в подвалы НКВД.
– Надеюсь, с вашим опытом работы ничего подобного не произойдет, – в тон ему произнес Ниумура.
– Поживем – увидим, – уклончиво ответил разведчик.
– Вы рассуждаете уже как русский, – подметил Янагита и, кивнув на рюмки с саке, которые успел наполнить Ниумура, произнес тост: – Я пью за то, чтобы наша очередная встреча, уважаемый Каймадо-сан, произошла уже по ту сторону Амура!
– Спасибо! – поблагодарил тот и поинтересовался: – Как долго осталось ждать?
– В ближайшие время все должно решиться, – заверил генерал и, не удержавшись, с пафосом, заявил: – И тогда наш Божественный император по достоинству оценит ваши заслуги перед Великой Японией.
Каймадо встал и слегка дрогнувшим голосом повторил девиз своего рода:
– Жизнь – императору! Честь – никому!
Присутствующие склонили головы в ритуальном поклоне. На этом беседа закончилась, и Ниумура проводил Каймадо во двор. Там уже поджидала машина, чтобы отвести капитана в ресторан «Ямато», где предстояла встреча с Сержем Воронцовым. Услышав шаги, водитель поспешно выбрался из кабины и вытянулся в струнку. Ниумура окинул его придирчивым взглядом, под которым бедняга, казалось, вот-вот лопнет от напряжения, и распорядился:
– Отвезешь господина в город и будешь выполнять все, что он прикажет!
– Да, господин подполковник! – послушно закивал водитель и распахнул дверцу перед Каймадо. Тот сел на заднее сиденье, и машина плавно тронулась с места.
Харбин мало напоминал прифронтовой город. По крайней мере, в центральной его части в глазах не рябило от мышиных армейских мундиров, куда чаще встречались пары в модных костюмах. Яркими огнями рекламы зазывали посетителей ночные рестораны и плодившиеся, будто грибы после июльского дождя, шумные варьете. Но это был и не Харбин годичной давности, когда Каймадо находился в Маньчжурии с заданием советской разведки. В городе все меньше и меньше оставалось места русскому. Раньше на главной улице едва ли не в каждом доме располагались магазины именитых русских купцов: «Кузнецов и Кº», «Каплан и Варшавский», «Эскин и Кº», среди которых конечно же лидировал знаменитый «И. Чурин и Кº». Прилавки ломились от дорогой пушнины и галантереи, а теперь все это великолепие теснилось японскими фирмами. О прошлом величии Российской империи и ее могучей руке в Китае – Китайско-Восточной железной дороге – свидетельствовали лишь монументальное здание управления КВЖД и величественный Свято-Николаевский собор.