У меня возникла мысль ехать туда немедленно. Взглянув на часы, понял, что это нереально — в два часа ночи в гараж идти и то небезопасно. Пришлось отложить благие намерения до утра. Я попытался быстрее заснуть, но мысли о Шульке не покидали меня.
Наверное, думал я, он не раз прибегал к воротам к концу дня, в то время, когда мы после работы обычно приезжали в сад. Усаживался возле них, чаще всего на кучу хвороста, и неотрывно смотрел на дорогу, ожидая появления наших машин. Поразительно, но факт: он определял их безошибочно. Стоило только остановиться около ворот, а тем более у своего дома — Шулька уже тут как тут и хвост трубой…
Я приехал в сад около семи часов утра, а у ворот уже стояли Лева и Рашид, дома которых расположены поблизости, в начале улицы. Они открыли мне ворота, я въехал, остановился и вышел, чтобы с ними поздороваться.
— А сейчас здесь ваш кот был. Сидел у ворот и смотрел на дорогу, — пожав мне руку, сказал Рашид. — Мы застучали в гараже — он и убежал. Да вот он! Видишь?
Я увидел Шульку и тут же громко позвал его, помахал ему рукой, подзывая к себе, и открыл дверку кабины. Он был довольно далеко — метрах в ста от ворот. Однако сразу же узнал меня и не заставил ждать — кинулся навстречу. С каждым метром энергичнее и смелее он приближался ко мне, к своей машине.
Лева и Рашид изумленно наблюдали за нами. Я и сам был растроган до глубины души. Чем ближе подбегал Шулька, тем ласковее я звал его: «Иди ко мне, Шуленька! Садись быстрей в машину, мой хороший. Сейчас я тебя покормлю».
Шулька поздоровался со мной — потерся головой о ногу, я его погладил, и он тут же шмыгнул в кабину, устроился на соседнем сиденье. Я помахал рукой Леве и Рашиду, и мы поехали к своему дому.
Поставив машину, я открыл дверку кабины. Шулька, мяукая, кинулся на крыльцо, к двери — верная примета, что он голоден.
Когда вошли в дом, я первым делом открыл портфель и вынул целлофановый пакет с приготовленной коту рыбой, часть ее тут же положил в блюдечко, в другое налил по обыкновению молока. Вскоре кот наелся, как всегда, старательно почистился и снова вернулся к двери, встал на нее лапами, пытаясь открыть. Это ему не удалось, и он позвал меня на помощь жалобным мяуканьем.
Я собирался оставить кота в доме и готовил ему еды на весь день. Но, увидев, как он рвется в дверь, понял, что как ни голодно Шульцу на воле, а все же гораздо лучше, чем в доме. «Еду, — подумал я, — оставлю ему, как обычно, на крыльце. А уж вечером придется приехать обязательно…» Ничего, скоро начнем жить здесь всей семьей, и не будет никаких проблем.
Я открыл дверь, и Шулька, как и всегда, лихо выбежал в сад, на раздолье, навстречу своей вольной жизни, лучше которой для него не было на свете.
Февраль 2000 г.
Нижний Новгород