– Ты выйдешь за меня?
– Если не ошибаюсь, я слышу это от тебя не впервые.
– Ты неправильно меня поняла. Я имею в виду не вообще, а сейчас, сию же минуту. Позвоним в мэрию, заявим о своем намерении – правда, придется вытащить из постели заспанного чиновника.
– Нет никакой необходимости. В такую рань еще никто не спит.
– Значит, одной проблемой меньше. Можем управиться меньше чем за час.
Бетани погладила его по шее.
– Согласна, если ты так настаиваешь. Хотя лично я предпочла бы подождать. Последние полгода я только и делала, что размышляла об этом шаге, и пришла к выводу, что хочу настоящее бракосочетание, в церкви, как в старые добрые времена.
– Как тебе угодно, – пожал плечами Дрейк. – Посмотрим, удастся ли нам снять напрокат помещение церкви на ближайшие выходные. Когда начальство узнает, зачем я отпрашиваюсь, наверняка никто не станет возражать. Ты можешь пригласить своего дядюшку и его знакомых. Я же приглашу все адмиралтейство – всех до единого. А чтобы народу было побольше, можно будет зазвать еще человек пятьдесят с улицы. В общем я тебе гарантирую не менее двухсот человек.
Бетани рассмеялась.
– Ричард, ты меня не так понял. Мне нужно не грандиозное торжество в церкви, а торжество в грандиозной церкви!
– Ты права, но я что-то не вижу разницы!
– Все очень просто, мой дорогой. Я решила, что буду венчаться только в соборе Нотр-Дам де Пари. А это, как ты помнишь, в Париже, а Париж – на Земле.
– На Земле? Ты это серьезно?
– По-моему, в этом есть особая прелесть.
– А ты уверена, что Нотр-Дам все еще существует?
Бетани пожала плечами.
– Ну, на худой конец я согласна на Вестминстерское аббатство или базилику Святого Петра. Главное, чтобы церемония состоялась на Земле.
– А тебе не приходило в голову, что, возможно, и самой Земли уже нет?
– Не волнуйся, Ричард, куда она могла подеваться? – Бетани встала и потянулась. – А теперь, если ты закончил ужинать, вернемся-ка лучше в постель.
– А как же Антарес? Он полностью зайдет лишь через пятнадцать минут.
– У нас еще будет время на него налюбоваться. Я же не каждую ночь получаю предложение руки и сердца.
– Зато ловко уходишь от ответа, – съязвил Дрейк, бросая взгляд на заходящую звезду. Вновь обернувшись к столу, он обнаружил, что разговаривает с пустым балконом. Сняв с колен салфетку, Дрейк бросил ее на стол, поднялся и отправился вслед за Бетани в спальню.
ГЛАВА 2
Не было такого альтанца, для которого взрыв сверхновой прошел бы совершенно бесследно, Антарес резко изменил жизни всех – от мала до велика. Когда он, сияя ослепительным блеском, впервые появился на альтанском небе, то, что когда-то было ночью, превратилось в призрачные сумерки, наполненные мертвенным голубоватым свечением. Поначалу местные жители любовались этим зрелищем как зачарованные. Правда, матери то и дело жаловались, что теперь, когда ночь превратилась в день, детей невозможно уложить спать.
А затем пришла весть о возвращении космического трамплина. После более сотни лет изоляции от всего человечества новость эта была встречена на ура. Ликование продолжалось несколько месяцев, и по всей системе Валерии вновь воцарился утраченный было дух оптимизма, воодушевления и больших надежд. Казалось, будто Альта вступает в новую жизнь, где ее ждет неведомое доселе процветание.
Со временем Антарес заметно потускнел. Примерно тогда же альтанцы с нетерпением ожидали возвращения экспедиций с Напье и Хеллсгейта. Наконец наступил черный день, когда, неся дурную весть, домой вернулись корабли первой экспедиции. Оптимизм тотчас уступил место всеобщему ужасу, воодушевление сменилось паникой. Каждый вечер агентства новостей буквально соревновались друг с другом в живописании леденящих душу подробностей постигшей Нью-Провиденс судьбы. Неудивительно, что даже сверхновая из достопримечательности превратилась в некое зловещее знамение, омрачавшее думы альтанцев. Будущее теперь несло в себе близость Судного дня.
Правда, был один человек, для которого свечение Антареса в альтанском небе оставалось добрым знаком. Этого человека звали Кларенс Уитлоу. Уитлоу занимал – причем по наследству пятым в своем роду – пост Земного Посла на Альте. В обязанности наследственных послов входило сохранять видимость связей с Землей даже тогда, когда взрыв сверхновой оборвал эти самые связи. Официально Уитлоу, а до того его предшественники, представлял на Альте интересы метрополии. То, что в течение ста двадцати семи лет оттуда не поступало никаких указаний, не имело никакого значения. Понадобится – поступят.
Так что Кларенсу Уитлоу выпало создавать видимость того, что традиция все еще жива. Заключалась она в том, что Альта является частью более крупного сообщества обитаемых миров, отношения между которыми строятся на принципах взаимного уважения и доверия. В течение тридцати лет Уитлоу делал вид, что Земля играет какую-то роль в жизни Альты, а друзья и знакомые тихонько посмеивались над этим его заблуждением. Что до местных властей, то, не считая небольшого вспомоществования, ежегодно выделяемого ему Парламентом, посол был для них, в сущности, пустым местом.
Но взрыв сверхновой аукнулся и здесь. Среди космических судов, попавших в 2512 году в альтанскую ловушку, оказалось и три боевых крейсера Объединенного Галактического Флота. Первый посол Земли предоставил их в пользование колонистам при условии, что последующие посланники будут иметь право вето в случае экспедиций за пределы системы Валерии. А чтобы договор этот не утратил силу, прапрапрадед Уитлоу засекретил некоторые коды, без которых корабли невозможно было вывести на орбиту.
В свою очередь, Кларенс использовал этот секрет в качестве рычага давления на местные власти, чем добился от Парламента согласия учитывать его мнение в том, что касается космической политики. Имелась у Уитлоу договоренность и о том, что за ним признается право посылать в каждую из межзвездных экспедиций своего представителя. Так что для Кларенса Уитлоу взрыв сверхновой явился во всех отношениях подарком судьбы.
Кларенс Уитлоу стоял за огромным столом черного дерева, глядя в окно, занимающее одну из стен его кабинета. Это был худощавый седовласый старик, не по годам согбенный. Последнее было следствием заболевания костей, которое врачи смогли приостановить, но, увы, не излечить. В последние годы эта сутулость, в сочетании с добродушными чертами лица, нередко вводила в заблуждение противников Уитлоу. Лишь столкнувшись с ним, начинали они понимать, что за мягкой, уступчивой внешностью кроется железная воля.
Уитлоу обвел взглядом вид из окна. На другой стороне бульвара стоял черный стеклянный куб – штаб-квартира Альтанской Промышленной Гильдии. Рядом с ним – еще одно внушительное строение, в котором расположилась Ассоциация Свободного Труда. По обеим сторонам выстроился десяток им подобных – оплот бесчисленных, больших и малых, организаций, что с незапамятных времен прибрали к рукам крупные административные центры. А если бросить взгляд поверх крыш этих бастионов бюрократии, то где-то за ними маячил еще один уродец из стекла и бетона – здание Альтанского Парламента.
Правда, в это утро Кларенс Уитлоу вряд ли был склонен к созерцанию городского пейзажа. Взгляд его заскользил дальше, мимо бетонно-мраморных нагромождений правительственного квартала, мимо всего Хоумпорта, к туманным очертаниям гор, вздымавшихся где-то у горизонта. Для Уитлоу хребет Колгейт был красивейшей частью главного континента. Именно из-за близости к горам он выбрал Хоумпорт своей резиденцией. Последние три года Кларенса не раз тянуло вернуться в горы, в фамильное гнездо, где он мог бы и дальше выращивать розы.
Резкое жужжание интеркома заставило его спуститься на грешную землю. Уитлоу провел рукой по редеющим волосам и вернулся за рабочий стол.
– Слушаю вас, мисс Престон.
– Вас ожидает ваша племянница, господин посол.
– Пусть войдет.
В то же мгновение дверь кабинета распахнулась, и вошла Бетани. По ее широкой улыбке Уитлоу понял, что вылазка в космопорт увенчалась успехом.