На отполированной стенке четкая надпись: "Разум преобразует природу". Это - сверху. А чуть пониже, столбиком: Помни! Все твои победы, в жизни начинаются с победы над собственными слабостями. Воюй против дурного в себе и в других. Главные твои враги: лень, эгоизм, страх. Хочешь стать трудолюбивым: клади на обе лопатки лень.
Хочешь быть вровень со взрослыми - ставь интересы коллектива выше своих собственных интересов.
Хочешь стать смелым, не поддавайся страху. Встретив трудность, будь настойчив и терпелив.
Люби истину больше, чем себя самого. Неумелому помоги, нерадивого заставь. Самому стать хорошим - твой первый шаг, добиться, чтобы хорошими стали все, - твоя цель.
"Что это? Нравственная азбука, с которой знакомят юных землян подобно тому, как раньше, в двадцатом веке, знакомили с таблицей умножения? - думает Валентин. - А ведь, пожалуй, не лишним было бы и тогда печатать в учебниках начальной школы, на обложках тетрадей такие вот нравственные правила. Печатали же таблицу умножения, азбуку, прописи грамматические..."
А Эля там, возле залитой пластиком линейки, поворачивается, говорит:
"Зачем мы пришли сюда, Ноэми? Тебе приятно мучить меня, да?" - В голосе ее отчаяние.
"Эля, милая!.. Это не нарочно, Эля... Знаешь ведь, почему поручили мне. Потому что я... в общем, не умею быть настойчивой и требовательной. Вот и поручили, чтобы я... Ну, ты же знаешь, как у нас! Кто чего не умеет, того этому и обучают. Если боится, учат страх преодолевать. Если не очень внимателен к другим, приучают ухаживать за товарищами. А меня вот чтобы я обязательно научилась настойчивости и требовательности... Ты, пожалуйста, не обижайся... Но ведь тебе надо научиться плавать и не бояться воды. Ты же все понимаешь, Эля."
А на башенке возникла новая надпись.
Способность мыслить - самая прекрасная и удивительная из способностей. Цените, развивайте, возвышайте ее. Она превратит вас в великанов, которым по плечу не просто познавать, но и преобразовывать мир. Гордитесь своим положением человека и готовьтесь стать учеными, как ваши отцы и матери.
Ниже было факсимиле - не очень разборчивый росчерк быстрой руки.
"Ладно, пойдем к реке", - сказала Эля...
- Минутку, Ноэми, - попросил Валентин. - Включи освещение.
- Тебе не интересно, что было дальше? А было очень забавно, как Эля воевала со своим страхом, а я училась умению требовать. Это смешно, как вспомню... Знаешь, я не стала бы научным работником, если бы не научилась быть требовательной к другим и к себе. Не только в тот раз с Элей, но и после тоже.
- Вот и ты - о научной работе. Ученые твои мать и отец. И в той цитате на башенке призыв быть учеными... Как это понимать? На Земле что же... Вроде касты научных работников? Наследственное право становиться учеными?
- О чем ты говоришь? О какой касте? - удивилась Ноэми.
- Ну хорошо, могу и по-иному, - взволнованно продолжал Валентин. - В мое время, в прошлом, на Земле кое-кто считал: человечеством должны управлять ученые, а народ, рабочий люд слишком-де сер и необразован, чтобы управлять. В мое время этому давали отпор. По крайней мере, в странах социализма. А теперь что же? Все иначе?
- Не понимаю, о чем ты.
- Я спрашиваю, что за этим призывом: стать учеными, как отец и мать?
- Но сейчас все люди Земли в основном ученые.
- Все тридцать два миллиарда человек?
- Отчего же тридцать два?.. Примерно половина дети.
- Ну да, конечно... А остальные ученые?
- Не все, но большинство... А как иначе? Впрочем, лет сто - сто пятьдесят назад еще сохранялось разделение на ученых и инженеров. По-моему, дольше всех сохранялись инженеры-конструкторы.
- И архитекторы?
- Они есть и теперь. Архитектура - это же искусство, А прежде инженеров было, к сожалению, не меньше, чем ученых.
- Почему, "к сожалению"? Разве инженер - работник второго сорта? Он тоже творец. Я сам был инженером. От всяких "почему" и "как" голова трещала.
- Я не хотела тебя обидеть, - виновато сказала Ноэми. - И наверное, не готова к такому разговору. Но вот еще в школе я читала роман. Исторический, о времени, когда инженеров было много. Помню слова одного из героев: "Ученого ценят за удачи, инженера - за отсутствие неудач". По-моему, тонко подмечено. Поэтому, должно быть, и запомнилось. Ученому прощаются все ошибки, любые безуспешные поиски, если он нашел в конце концов что-то новое, свое, чего никто раньше не находил. А кто простит инженера, если из-за его ошибки рухнул дом? Я права?
- Ну, допустим...
- Но ведь это означает, что инженерную работу можно доверить и машине! Проектировать, пользуясь уже известными законами и нормами, - это под силу эвристическим роботам, например. Кстати, одну из усовершенствованных моделей искусственного мозга недавно создали в Африканском институте эвристики.
- Я, кажется, видел ее, - сказал Валентин. - Вроде тумбочки с множеством мигающих глазков.
- Тем лучше, что видел. Сейчас человек задает лишь общую программу поисков конструкции машины или прибора. Оптимальное, наивыгоднейшее решение находит эвристический робот. А общую программу задают роботоналадчики.
- Роботоналадчики?
- Ага. Наладчики роботов.
- Постой, постой! Эля говорила, что ее отец тоже наладчик роботов. Но я предположил, что это просто квалифицированный рабочий.
- Ты все-таки запомнил слова Эли об отце...
- Ну и что? Почему ты все время возвращаешься к Эле?
- Ведь мы подруги. Я люблю ее. Мне странным кажется, что ты совсем равнодушен к ней.
- Опять за свое! Мои чувства - это мои чувства. Не надо о них. Ты лучше скажи; эти твоя роботоналадчики - научная профессия?
- Конечно. А на меня нельзя сердиться.
- Я не сержусь. И к Эле, если уж начистоту... - он готов был сказать всю правду, но в последний момент всетаки не рискнул признаться. - Ты скажи, если роботоналадчик - ученый, то воспитатель, врач - тем более?
- Тебя это удивляет?
- Не то, не о том ты! - воскликнул Валентин, а сам подумал, что давно бы мог догадаться о всеобщем служении науке: ведь все или почти все сообщения видеопанорамы так или иначе были об изысканиях и открытиях! Впрочем, и это не самое главное. Надо бы узнать и понять, когда и как люди Земли сумели стать учеными. Сплошь! Впрочем, главная причина, вероятно, в том, о чем говорили на дельфиньем островке Эля и Халил. Если высшее предназначение разума - переделать вселенную, то люди закономерно находят призвание в науке, позволяющей им стать великанами.