- Но ведь из этого следует, что те, в звездном пришельце, наши биологические собратья!.. Они оповещают об этом планетолетчиков, и Халил прав...
- Все не так просто, дорогой друг, - Акахата грустно улыбнулся, - и все требует весомых доказательств. Думать и думать надо.
СОМНЕНИЯ И НАДЕЖДЫ
Что предпринимал Акахата после разговора с ним, Валентин не знал. Однако на следующее утро Комитет защиты был собран на внеочередное заседание. Не на коллективное мышление, а именно на заседание с председательствующим и ораторами, говорившими о том, о чем Валентину сообщил вчера Акахата. Комитет защиты признал необходимым оснастить одну из ракет-малюток приборами, способными улавливать импульсы живого мозга. Прежде их использовали только в земных лабораториях, а теперь отправляли в космос. Акахата и другие психологи и парапсихологи Земли вместе со всей планетой с нетерпением ждали окончания эксперимента. А вскоре поступили известия, породившие и разочарования и надежды одновременно. Приборы не зарегистрировали импульсов живого мозга. Однако были обнаружены и записаны сигналы явно биологического происхождения, только бесконечно повторяющиеся и вызывающие у людей строго определенные музыкальные образы. Сначала радостные, потом грустные до слез и, наконец, величаво торжественные.
Их уже две недели подряд воспринимали планетолетчики, когда приближались к звездному пришельцу.
Опять-таки по предложению Акахаты были срочно созваны виднейшие психологи и парапсихологи на коллективное мышление. Длилось оно четыре с половиной часа. Заключение ученых состояло в следующем:
1) имеющиеся в распоряжении людей факты пока не дают основания утверждать, что живые разумные существа находятся в звездном пришельце;
2) возможно, что неизвестная звездная цивилизация прислала к Земле автоматический зонд;
3) сигналы биологического происхождения, вызывающие у планетолетчиков звуковые образы, вероятно, записаны на пленку и передаются в пространство специальной аппаратурой.
О выводах психологов и парапсихологов Эле с Филиппом сообщил Валентин, который узнавал все новости о звездном пришельце еще до их обнародования. Ведь он был членом Комитета защиты.
- "Не дают основания", "возможно",. "вероятно" - не слишком-то решительные выводы, - недовольно сказал Чичерин. - А твое мнение, Валентин?
- Мое? Мне начинает казаться, что опасность больше не угрожает людям, а трагедия там, в поясе астероидов, действительно, случайность.
- Вообще агрессивность никогда не была неотъемлемой принадлежностью разума. Она унижает разум, - поддержала Валентина Эля.
- Но ты, Валентин, не ответил на мой вопрос...
- Мое мнение: большая, чем теперь, решительность, - твердо сказал Валентин. - Я за то, чтобы Комитет защиты преобразовать в Комитет дружеского контакта.
- Что ж, предложи это Всемирному Совету, - Эля подбадривающе, почти ласково улщбнулась. - Твое мнение в таком вопросе весомей мнения любого рабэна-историка.
Она оглянулась на Филиппа, безмолвно приглашая поддержать ее. Однако Чичерин качнул головой.
- Всемирный Совет потребует доказательств.
- Конечно, потребует, - согласился Валентин. - Думаю, доказательств теперь немало. И знаете - вы только не смейтесь, пожалуйста, - одно из самых для меня убедительных: музыка. Та, которую передает шаровидный пришелец. Теперь она известна всем на Земле. Когда ее исполняют, я почему-то ясно вижу черную ночную степь вокруг себя. Осень. Холодно. Страшновато. Но вот вдали живой огонек. Я спешу к нему, протягиваю руки, ожидая тепла и ласки, заранее радуясь этому теплу и ласке. Но внезапно - ожог, нестерпимая боль до слез и отчаяние. Почему ожог? Зачем? А потом, придя в себя, осмотревшись, я понимаю, что был слишком неосторожен, что сунул руки прямо в огонь. Ко мне возвращается надежда и уверенность: я не один, вот-вот появятся друзья и глупо страшиться ночи и холода. Мы сильнее мрака и стужи - ведь с нами огонь, удесятеряющий наше могущество... Вот что я вижу и чувствую, когда слушаю мелодию тех, кто прислал к нам корабль ли, зонд ли все равно. Понимаю - доказательство хлипкое, но я угадываю за ним правду. А теперь можете хоть и на смех поднять...
Он упрямо сжал губы и посмотрел сначала на Филиппа, а потом на Элю. Но те и не думали смеяться. Они словно прислушивались к чему-то, что звучало у них в памяти. Эля первая нарушила молчание.
- Я тоже вижу, но не совсем так... - сказала она. - И все же ты, пожалуй, недалек от истины. В музыке есть и надежда, и уверенность в торжестве добра. Ты очень зримо все представил, конкретно.
Опять была в ее взгляде дружеская поддержка, Валентину даже почудилась робкая ласка. Он вспомнил ее слова, сказанные давно, во время полета к дельфиньим островам: "Ум не равнозначен знаниям. Воскресни сейчас Архимед, он наверняка стал бы великим первооткрывателем". Эля смотрела тогда на Валентина с такой же, как теперь, несмелой лаской. Но он в тот раз посчитал, что все - и утешительные слова, и взгляд вызваны только обстоятельствами. Он и сейчас боялся поверить в искренность ее чувства. Слишком важным было то, что стояло за этим чувством, чтобы безоглядно поверить.
- Смущает меня, - заговорил Филипп, - одно обстоятельство... Ты, Валентин, извини, что я вроде бы возражаю тебе, но очень уж твое толкование музыки совпадает с событиями, которые произошли в последнее время. Либо ты ошибаешься, либо... либо музыку сочинили только что. Но ведь в шаровидном пришельце нет разумных существ с живым мозгом...
- Есть и еще одно "либо"... - негромко промолвила Эля. Цивилизация, пославшая зонд, - а очень похоже, что это автоматический зонд, - поддерживает с ним постоянную связь. Какая это связь, нам не известно. Но ясно, что совсем не та, что у нас. Иначе мы обнаружили бы ее.
- Но расстояние! - возразил Филипп. - Чтобы послать информацию и получить ответ - для этого же многие и многие годы надо. Ты пренебрегаешь громадностью расстояний.
- Я готова предположить принципиально иной, более совершенный, чем радио, принцип связи. - Эля произнесла это почти с девчоночьей задиристостью.