Я прилег на полати и подглядывал за ней. По моей просьбе, Аля не заплела косы, и волосы пепельным ручьем стекали у нее по спине. У моей ненаглядной была высокая загорелая шея, длинные ресницы и очень женственная линия подбородка.
То, что девушка не нравилась селянам, было понятно. Ее гибкая грация была лишена крестьянской рациональности и детородной мощи. Свободный сарафан напрочь скрывал все некрупные прелести тела. У нее были не круглые румяные щеки, столь ценимые в деревне, а нежные ланиты городских барышень, пивших для томности и бледности уксус. Она у меня получалась какая-то нечетко социально выраженная.
- Ты мне мешаешь! - возмутилась Аля моим исподтишковым разглядыванием. - И так все перепутывается!...
Пришлось подойти и разобраться в ее сложностях. Заодно, как водится, поправить волосы, погладить шею, поцеловать за ухом, проверить, все ли на месте под сарафаном. Аля уже устала от науки и занималась на одном упорстве. Мое нежное вмешательство в учебу ее не очень расстроило, и она довольно активно включилась в игру, выпихивая мои руки из закоулков своей одежды и уворачиваясь от поцелуев.
Как уже стало доброй традицией, в самый неподходящий момент раздался стук в дверь. Аля метнулась от меня поправлять одежду и стыдиться, я же, пригладив волосы, отворил дверь...
Глава пятнадцатая
Барин, вас Фома Исаевич кличет, - сообщил мне стоящий за дверью мальчишка-ученик.
- Что случилось? - сердито спросил я.
- Там чужой барин приехал.
Пришлось облачаться в халат и феску. Никаких знакомых бар у меня, понятное дело, в городе пока не было. Я вышел на крыльцо. Хозяин стоял в открытой створке ворот и низко кланялся кому-то, мне не видимому. За ним, прячась за спиной, толпились жена и несколько подмастерьев. Было ясно, что к нам пожаловала какая-то важная персона. Я немного обеспокоился возможным любопытством ко мне властей, быстро спустился с крыльца, подошел к воротам и выглянул наружу. Посредине улицы стояла красивая лакированная коляска, запряженная парой дорогих лошадей, на высоких козлах сидел статный кучер в ярко-красной рубахе и черной треуголке.
Седок, начальственного вида тучный мужчина лет пятидесяти, развалился на подушках, широко расставив ноги. Меня всегда раздражают люди, стремящиеся занять как можно больше места, и поэтому я хмуро воззрился на тучного господина.
- ... Как прикажете, ваше высокопревосходительство! - лепетал сладким голосом портной, не переставая кланяться.
Почувствовав меня за спиной, он юркнул за сворку ворот, скрывшись от начальственных очей. Генерал вперил в меня свои светлые, с кровавыми прожилками глаза и спросил грубым, высокомерным голосом:
- Это ты будешь лекарь?
- Предположим, - ответил я не менее высокомерно, чем он, начиная злиться от явной агрессии и хамского напора, исходивших от толстяка.
Генералу, судя по тому, как скривились губы, мой ответ не понравился, но он продолжил в том же духе:
- Ты кто таков?!
- А ты кто таков? - ответил я вопросом на вопрос, с театральным презрением оглядывая собеседника.
У генерала от возмущения вылезли из орбит и так выпуклые глаза. Он начал набирать воздух в легкие, чтобы заорать. Я, между тем, спокойно подошел вплотную к коляске и в упор уставился на него, вопрошающе подняв брови.
Его превосходительство пошевелило усами, немного смутилось, выпустило из легких лишний воздух и отрекомендовалось:
- Князь Присыпко, генерал-майор от инфантерии.
Я никак не прореагировал, продолжая внимательно его рассматривать.
- Нахожусь в отставке... - помедлив, добавил он. - Командовал дивизией.
- Хвалю! - окончательно наглея, снисходительно процедил я.
На это старый дурак не нашел ничего лучшего, как гаркнуть:
- Рад стараться!
- Вы по делу или так, с визитом вежливости? - продолжал любопытствовать я, не давая ему времени опомниться.
- Имею просьбу, ваше... - замялся он, не зная как меня именовать.
- Алексей Григорьев Крылов, вольный стрелок, - назвался я с максимальной многозначительностью.
Такого звания в табели о рангах не было, и Присыпко совсем растерялся.
- Как же-с, как же-с... Имею почтительную просьбу, поспособствовать... Занемогшая супруга-с. Как много наслышан-с о талантах вашего... Покорнейше прошу...
Генерал совсем зарапортовался и замолчал.
- Помочь, конечно, можно... - раздумчиво сказал я, - только дорого беру...
- Это ничего-с, - обрадовался толстяк тому, что разговор принимает понятный оборот, - в средствах не стеснен-с. Имею окромя родовых, пожалованное от Ея императорского величества государыни Екатерины Алексеевны недурное имение в Малороссии...
- Ну, ежели так, то едем. Передайте Алевтине Леопольдовне, что я уехал с визитом, - велел я выглядывающему из-за ворот портному.
Почему я назвал Алю "Леопольдовной" - не знаю до сих пор, как-то так получилось.
Я влез в коляску, сильно потеснив князя.
Ему даже пришлось свести расставленные колени.
- Погоняй, каналья! - тут же гаркнул генерал на кучера и ткнул его кулаком в спину.
Парень в красной рубахе дернулся, испугано посмотрел через плечо на хозяина и свирепо щелкнул кнутом над крупами лошадей.
Все выпустили пар и успокоились. Экипаж тронулся с места. Жил Присыпко в двух минутах езды от Коромкина в большом двухэтажном доме. Сооружение было вполне генеральское, с пилястрами, портиком и прочими атрибутами классицизма. Единственное, что его портило, - это кое-где осыпавшаяся штукатурка, под которой были видны обитые дранью бревна. Одна ко эти огрехи я заметил позже, а пока мы въехали в широко открытые ворота и остановились у высокого каменного крыльца.
Кучер кубарем скатился с облучка и кинулся помогать хозяину спуститься с коляски. Я сошел сам на другую ее сторону.
- Прошу-с, - сказал князь и уступил мне дорогу. Я поднялся на роскошное крыльцо и, не задерживаясь, вошел через распахнувшиеся двери в дом. Генерал, пыхтя, следовал за мной.
В просторных сенях он обогнал меня и бросился вперед, указывая дорогу. Судя по всему, когда он хотел, то мог быть любезным.
Мы вошли в высокую двухсветную залу с вощеным паркетным полом. На стенах висели довольно недурные итальянские пейзажи, а под потолком огромная хрустальная люстра. Стены были декорированы шелковыми обоями, лепнина сияла свежим покрытием. Похоже было на то, что хозяин действительно не нуждается в средствах.