Из залы мы прошли в гостиную с витиеватыми, вычурными "мебелями", обитыми золотистым атласом. Обстановка была новой и, несомненно, привезена из Европы.
- Не изволите ли присесть, - предложил хозяин светским голосом.
Я изволил и сел на красивое канапе.
- Моя супруга... Анна Сергеевна... - генерал тяжело вздохнул и откашлялся. - Она... да вот сами изволите слышать...
Действительно, из глубины дома слышались какие-то странные крики, перемежающиеся смехом. Потом послышались истерические рыдания.
- Это плачет ваша жена? - уточнил я.
- Точно так-с.
- Проводите.
Генерал торопливо пересек гостиную и повел меня в глубь дома.
Чем ближе мы подходили, тем явственнее было слышно, что у генеральши сильнейшая истерика. У двери, за которой все и происходило, генерал остановился, постоял несколько секунд, переминаясь с ноги на нory, перекрестился и робко вошел в комнату. Я последовал за ним. Мы попали в спальню, выполненную в розовых тонах.
По огромной резного дерева кровати с альковом из розового тюля каталась молодая женщина. Две девушки в ярких сарафанах стояли у стен с испуганными лицами.
- Душенька, - осипшим, подхалимским голосом сказал князь, - я привез к тебе доктора.
- Вон! - визгливым голосом закричала "душенька" и спряталась в подушки, откуда послышались приглушенные рыдания и угрозы убить "проклятого Винера".
Относительно моего конкурента Винера я был с ней полностью согласен. Генерал начал трусливо оглядываться, по-моему, мечтая только об одном: оказаться где-нибудь подальше.
- Душенька, - опять заюлил он, - послушай меня...
Княгиня пронзительно завизжала на одной ноте и села в кровати. Я стоял прямо перед ней в своем парчовом наряде и турецкой феске. От удивления женщина сбилась с крика и задала мужу вопрос:
- А где Винер?
- Нет Винера, - поспешил успокоить ее муж, - я пригласил тебе другого доктора из Петербурга.
Насчет Петербурга князь хватил лишку, но я не стал его поправлять, с любопытством разглядывая зареванное существо. Наши взоры встретились, в глазах молодой особы мелькнула паника, и она опять зарыдала, упав лицом в подушки.
- Не хочу, не хочу, не хочу, - кричала она сквозь слезы.
Мне впервые в жизни приходилось наблюдать настоящую истерику. Даже драгоценная мамочка Лады не позволяла себе такого взрыва чувств. Судя по разнице в возрасте супругов и манерам мужа, третьим в их альянсе был дедушка Зигмунд Фрейд.
- Вам придется оставить нас одних, и прошу без моего разрешения сюда не входить, - сухо распорядился я.
Генерал закивал и попятился из комнаты, с облегчением оставляя любимую супругу. За ним выскочили служанки. Я прошелся по комнате, разглядывая будущую "антикварную" обстановку, пока она еще не постарела на двести лет. Очень интересен был туалетный столик. Такого витиеватого барокко (или рококо?) мне не доводилось видеть даже в музеях. Столик оказался заставлен скляночками и флакончиками экзотичной формы. Я открыл один из них и понюхал посредственные духи. Видимо, революция во Франции ударила не только по своей аристократии...
Между тем рыдания не прекращались, но становились менее выразительными.
Я еще подождал, не приставая к генеральше с уговорами успокоиться, и они перешли во всхлипывания. Юная дама лежала ничком, уткнувшись лицом в подушки. Она была в неглиже, то бишь одета в одно белье: длинные шелковые панталончики, отделанные кружевами, и кружевную короткую рубашку из тонкого непрозрачного полотна, так что голыми оставались только руки и пятки. У княгини были русые растрепанные волосы и очень симпатичная фигурка с пухлой попкой.
Когда наконец прекратились всхлипывания, я поинтересовался:
- Хотите воды?
- А вы, правда, приехали из Петербурга? - спросила она и повернулась на спину
- Скорее, из Москвы.
- У нас здесь такая скука, - жалобно сказала княгиня и снова собралась заплакать.
У нее было миловидное простенькое личико с пухлыми губами и голубенькими глазками. Княгиню не портил даже зареванный фейс.
- Знаете что, - предложил я, с театральным восхищением глядя на нее, давайте умоемся, приведем себя в порядок, а потом поболтаем, а то распухший носик нам не идет.
- Так вы, что, лечить меня не будете? - поинтересовалась княгиня, раздумав плакать.
- Если вы захотите, то я вас с удовольствием осмотрю и обследую, сказал я весьма игривым, многообещающим тоном и выразительно на нее посмотрел.
Княгиня хихикнула и кокетливо посмотрела на меня. Я позвал ее камеристок и велел помочь барыне умыться. Пока генеральшу приводили в порядок, я присоединился к ожидающему за порогом мужу.
- Ну, что, доктор? - с тревогой спросил генерал,
- Еще не знаю, требуется тщательный осмотр. Надеюсь, что смогу помочь.
- Ох, дай-то Бог. Я уже не знаю, что делать. С ней почти каждый день такие припадки.
- После осмотра мы все обсудим, - бодрым тоном пообещал я.
Мы довольно долго проговорили с князем, пока дворовые девушки возились с хозяйкой, пожелавшей предстать передо мной во всем своем блеске.
Бедный старый муж, без памяти влюбленный в юную жену, не знал, что ему делать с ее расстроенными нервами. Ему не нравилось жить в столице, а жена совершенно не выносила провинциальной жизни. Редкие истерики, которые она закатывала в Петербурге, стали регулярными и многочасовыми, как только они приехали в Троицк. Обстоятельства не позволяли генералу вернуться в столицу (я заподозрил, что немилость императора), и жизнь для него превратилась в сущий ад.
Наконец камеристки довели госпожу до соответствующей кондиции, и я вернулся в спальню. Умытая, причесанная и заинтригованная княгиня ждала меня, лежа в эффектной позе, слегка прикрыв ноги покрывалом. Мне показалось, что она изображает Венеру, рожденную из пены.
- Ну, что же, приступим, - сказал я, садясь рядом с ней на постель. Позвольте ручку, сударыня.
Она томно улыбнулась и поднесла руку к моим губам. Я поцеловал ее, и заодно прослушал пульс. С сердцем у княгини было все в порядке.
- Извольте снять рубашку, - попросил я.