- Полноте, княгиня, - возразил я, - лучше я сам что-нибудь подберу у ювелира.
- Ах, доктор, какие здесь ювелиры... Их, поди, и в губернии не сыщешь. Мне, право, эти серьги ни к чему. Княжна Анастасия их как бы в насмешку подарила зная, что они не подходят к моим глазам.
Анна Сергеевна явно хотела мне угодить, а я хотел сделать приятное Але. В конце концов, княгиня свои украшения не в шахте зарабатывала.
- Ну, если так, буду премного благодарен.
Княгиня попросила служанку подать ей шкатулку с драгоценностями и отыскала в ней серьги. Я взял украшения в руку и подошел к окну, чтобы лучше рассмотреть. К сожалению, они не совпадали с кольцом по стилю, хотя были и не дурны. Для Али пока это не имело значения, а позже, если она разовьет вкус, можно будет приискать что-нибудь более подходящее.
- Очень неплохие серьги, - искренне похвалил я подарок, - думаю, моя невеста будет рада.
Теперь мне оставалось только раскланяться.
Княгиня, утомленная лечением, осталась в постели, а генерал, превозмогая гордость, проводил меня до коляски. В принципе, он был неплохой мужик, конечно, с недостатками, характерными для своего времени, но это не самый большой человеческий порок.
- А знаете что, князь, - сказал я ему при прощании, - я вас тоже как-нибудь осмотрю. Мне кажется, вам и самому не помешает немного подлечится.
Мы дружески раскланялись с генералом, и кучер, будущий фаворит, повез меня к портному. В Троицке все было под рукой и рядом. Я вполне мог дойти до дома Котомкина и пешком, но это бы понизило мой общественный статус.
Глава шестнадцатая
Коляска миновала оба собора и выехала на рыночную площадь. Я тронул за пле чо кучера и велел ему остановиться. Bpe мя было уже позднее, и большинство лавок закрыто. Немощеная пыльная площадь была замусорена упаковочными материалами. Всюду валялись растрепанные рогожи, изломанные берестяные и ивовые корзины и ящики.
Было непохоже, что кто-нибудь собирается все это прибирать. Не сходя с коляски, я огляделся и убедился, что княгиня была права: торговля в городе была скудная. Судя по вывескам, большинство лавок торговало съестными припасами, хоэтоварами и изделиями местных промыслов. Правда, имелся и один "минимаркет" с интригующим названием "Заморские товары". Украшением площади, без всякого сомнения, служили два трактира: один побогаче, другой победнее. Но даже около них жизнь едва теплилась. Зато было много домашних животных, добывающих себе пропитание в отбросах. Собаки мирно сосуществовали со странными волосатыми, очень худыми свиньями и даже кошками, не слишком хоронящимися от занятых поисками пищи псов.
Я хотел уже ехать домой, когда увидел, что одна из лавок, с криво написанной вывеской "Галантерея", еще открыта. Я решил в нее зайти.
В лавке было душно, и стоял неприятный запах. Меня встретили два приказчика в одинаковых "форменных" поддевках и надетых поверх них жилетах. Судя по тому, как они были похожи, приказчики явно состояли в близком родстве. Меня умилили их головы, обильно смазанные каким-то маслом и расчесанные на прямой пробор. Мой приход привел сальных молодцев в буйное состояние. Они бросились на меня и буквально втащили в глубину лавки. Один при этом именовал меня "ваше-ство", а другой, более отчетливо, "ваше превосходительство".
Оказалось, что название "Галантерея" совершенно ничего не значило. Торговали здесь всем на свете от меда до хомутов. После улицы, в полутемной лавке было плохо видно, и я не очень ориентировался, что эти энтузиасты капиталистического труда совали мне в руки и вешали на плечи. Меня ни о чем не спрашивали, просто орали в уши и совали в руки все, что им попадалось на глаза.
Меня такая бесцеремонность разозлила, я вырвался из цепких объятий и попытался вставить хоть слово в их слаженный дуэт. Однако хлопцы были настырны и только удвоили усилия впарить мне конскую сбрую и штуку ситца. Я вовремя вспомнил, что я "представитель господствующего класса" и, используя свое превосходство в росте и силе, схватил голубчиков за шивороты и стукнул лбами. После этого громким голосом произнес несколько очень распространенных народных слов, понятных даже малым детям, и этим прекратил бесчинства. Приказчики заверещали и отскочили в разные стороны.
Тут же им на смену появился сам хозяин, - богато наряженный в многослойные одежды купец.
- Что прикажете, ваше сиятельство, - заговорил он сладким голосом, кланяясь и приседая, - я вижу вам нужна-с аглицкая материя на фрачек-с. Только для вас из почтения, отдам-с за бесценок-с.
Он схватил с полки штуку какой-то материи и начал совать мне в руки.
- Отменнейшее сукно-с, такого и в Петербурге-с не достать-с.
Похоже, у ребят была четко отлаженная методика торговли. Я не без интереса понаблюдал ужимки купца и резко прекратил этот спектакль художественной самодеятельности, схватив предпринимателя за окладистую бороду:
- Ах ты, аршинник, самоварщик, архиплут, протобестия! - заорал я голосом городничего из гоголевского "Ревизора" и попытался помотать тушу хозяина за бороду. - Так-то ты царские указы выполняешь! Да я тебя в Сибирь! Да я тебя на дыбу! Молчать, когда тебя спрашивают!
Ассорти из Хлестакова и городничего мне явно удалось. Купец мне поверил. Он уронил драгоценное сукно на грязный пол и начал валиться на колени.
- Вашество, помилуйте, не погубите, жена, детки малые...
Я не поверил, но смягчился.
- Ладно, но смотри у меня, в последний раз прощаю. Так тебя, растак!
- Вашество, благодетель, кормилец, век Бога молить, и деткам накажу, что только приказать изволите...
В общем-то, с этого ему и стоило начинать.
- Бумагу почтовую и чернила.
Мне мгновенно принесли пачку бумаги в пятьдесят листов и пузырек чернил.
- Шелковую рубаху субтильной девице, - приказал я, переведя размер одежды Алевтины на понятный язык. Передо мной тот час навалили груду рубашек, поставив перед сложностью выбора. Я покопался немного и отложил две подходящие по размеру рубахи, приказав купцу самому проверить их качество. Напуганный "аршинник" забраковал обе и поменял их на такие же, но без недостатков.
Потом я занялся подбором всяких женских аксессуаров, пользуясь указаниями купца. Горка покупок оказалась внушительной, и мне ее упаковали в берестяной кузовок.