Мне же казалось, что разбойники гоняют меня никак не меньше часа.
Что лучше, самому искать встречи с остальным участниками конфликта, или ждать их появления, я так и не придумал, и чтобы зря не бередить ногу, пока остался на месте, присел на недавно упавший ствол осины и прислонился спиной к высокому пню. Теперь нужда в кистене отпала, и я освободил свою футболку от камня, однако надевать ее не стал, свернул и засунул в карман. Мне понравилось впечатление, которое моя раскраска произвела на покойного...
Я осмотрел доставшееся мне трофейное оружие. Про палицу я уже упоминал, весила она порядка двух килограммов и напоминала бейсбольную биту. Шипы оказались длинными коваными гвоздями, пробитыми насквозь через толстую часть, так что их концы торчали сантиметров на пять-шесть.
Интересным оказался нож, который новопреставившийся отрок держал в левой руке. Выглядел он старинным и был непривычной формы. Явно не "новодел", стилизованный под древность, а действительно старый кинжал, выкованный из стали не очень высокого качества, со сточенным лезвием. Было оно узким, как у испанского стилета, с классически толстой тыльной стороной, похожим на рапиру.
Откуда у вооруженного примитивной палицей, верее будет сказать "ослопом", разбойника оказался довольно дорогой нож, оставалось только гадать. Мои теоретические изыскания внезапно были прерваны, причем самым опасным образом. Очередные противники незамеченными подобрались ко мне почти вплотную.
Спасло меня, вероятно, только то, что я был в "боевой раскраске". Оставшиеся блондины высматривали человека в одежде, а не вымазанное грязью чучело. В отличие от своего погибшего товарища, двигались они осторожно и неслышно.
Наши пути не пересеклись от силы на десяток метров. Когда я краем глаза заметил их в движении, что-либо предпринимать было поздно. Стоило мне пошевелиться, и настороженные охотники непременно бы меня засекли. Я это понял на подсознательном уровне и застыл на месте, пытаясь слиться с высоким темным пнем, у которого сидел, привалившись спиной.
Блондины шли, низко пригибаясь к земле, перемещались рывками от дерева к дереву, в точности так, как совсем недавно делал я сам.
Разница была в том, что тогда я был один и безоружен, а их двое, и они исполняют роль не добычи, а охотников. Это мне очень не понравилось. Они еще тогда, когда мы впервые столкнулись, показались мне настоящими бандитами-профессионалами. Равнодушие, с которым они говорили обо мне, как об уже неодушевленном предмете, выдавало привычку к убийству и палаческое равнодушие к жертве.
Их товарищ был много смелее, эмоциональнее и безрассуднее, за что впрочем, и поплатился жизнью. Подобраться к таким осторожным людям казалось проблематично, а справится с ним обоими в честном бою мне было не под силу.
По мощи они оба превосходили меня; я был, пожалуй, ловчее, но только не теперь, после растяжения. Если же к ним присоединится атаман с пистолетом, то коротать ближайшее тысячелетие мне придется в этом лесу, в компании их неудачливого товарища.
Между тем они продвинулись немного вперед так что я оказался не только сбоку, но и позади них. Из осторожности, я старался не смотреть в их сторону, чтобы они не почувствовали моего взгляда. Сам я не обладаю такими способностями, но чем черт не шутит... В последнее время мне довелось сталкиваться с такими аномальными особенностями людей, что теперь я ни в чем не был уверен.
Между тем, блондины продолжали скрытно красться по лесу, страхуя друг друга. Когда они почти исчезли из вида, я двинулся следом, стараясь не терять их из поля зрения.
Делать так было опасно, но иного выхода не представлялось.
Лес был не очень густым, сказывалась близость города и возможные порубки. Блондинов я отпустил вперед метров на семьдесят.
Такая дистанция была наиболее безопасна на случай, если вдруг затрещит валежник под ногами, и позволяла не упускать их из виду.
Где сейчас охотится "чернобородый", я не думал, хватало впечатлений и от этой парочки. Никакого определенного плана у меня пока не было. Единственно, чего ни под каким видом нельзя было делать, - это нападать на них в открытую.
Когда охотники замирали на месте, я опускался на землю и маскировался в кустах или в высоком папоротнике.
Во время одной из таких остановок у меня появилась плодотворная идея использовать нож как копье, - благо, длинных ровных сучьев здесь оказалось предостаточно.
Имея такое самодельное копье, я мог, не сходясь в рукопашную, вывести из строя одного из противников, что давало шанс успешно противостоять и другому. Конечно, нападать из-за угла, а тем более сзади, было не очень благородно, но если рассматривать такое действие, не как рыцарский турнир, а как военную хитрость, - то это вполне допустимо.
Единственно, что меня еще удерживало на месте, так это необходимость пустить на "веревки" свою единственную футболку. Ничего другого, подходящего, чтобы привязать нож к древку, у меня не нашлось. Такие колебания, если смотреть на проблему с позиции жизни и смерти, были смешны; и все же, хотя умирать я, конечно, не собирался, но и любимую футболку было до ужаса жаль...
Однако время шло, лес должен был скоро кончиться, а с ним и моя относительная безопасность. Охотники неминуемо повернут назад, и преимущество неожиданности может оказаться утраченным. Пришлось, скрепя сердце, резать футболку на полосы. Зато короткая пика, вроде римского дротика, получилась на славу. Правда, сук был сухой и вполне мог обломиться, но это меня не смущало, - все равно оружие было разовое. Если не удастся сразить одного из блондинов с первого броска, выход оставался один: брать ноги в руки и надеяться, что подвернутая лодыжка выдержит, и мне удастся убежать.
Нож я приматывал во время остановок, когда был вынужден отсиживаться в кустах.
В три присеста я надежно прикрутил его к палке и начал понемногу догонять противников. Теперь пришлось удвоить внимание и при малейшем поводе бросаться ничком на землю.
Вскоре, как я и предполагал, охотники добрались до дороги, ведущей в город, и надолго затаились, - смотрели, не выйду ли я на них. Мне пришлось ложиться на землю и ждать, когда они на что-нибудь решатся и начнут движение.