Нужно было выкручиваться любым способом, даже если придется ненароком зашибить пару пращуров, - надеюсь, что не прямых.
Мысли об Але все время сбивали меня с делового настроя. На каком расстоянии она способна воспринимать биотоки моего мозга, мы так и не выяснили.
От этого замка до дома Котомкина не меньше пяти километров. На всякий случай я несколько раз повторил про себя успокоительную фразу: "Аля, со мной все в порядке, я скоро вернусь"...
Мне почему-то представилось, причем очень реально, с деталями, как она сидит невдалеке от замка в двуколке Фрола Исаевича и всматривается в бревенчатые стены. А сам портной стоит рядом и держит под уздцы лошадь.
- Неужели обратная связь? - подумал я и отогнал наваждение. Помочь сейчас мне не мог никто, кроме меня самого.
... Рассуждая логически, в помещении, в котором хранят сено, должна быть вентиляция, иначе оно просто сопреет. Скорее всего, это окна, почему-то сейчас закрытые. Я без труда, по поперечным жердям, огораживающим фураж, взобрался на сеновал и нашел несколько отдушин, прикрытых ставнями. Они не были заперты, и я, открыл их, вытолкнув створки наружу. Наконец дневной свет проник в помещение. У меня отпала нужда в лучинах.
К сожалению, отдушины были малы, и пролезть через них наружу я бы не смог. Окошечки выходили на зады усадьбы, и ничего интересного и полезного я там не углядел.
Тогда я перелез на другую сторону сеновала и открыл еще одну отдушину. Она выходила на дальнее от входа крыло дома, что позволяло видеть часть двора. К моему удивлению, там оказалось довольно много стражников, причем некоторые были одеты в натуральные кольчуги, другие в одежду стрельцов, примерно такую же, как на картине Сурикова "Утро стрелецкой казни".
Кроме солдат, там были простолюдины обоего пола, и даже ребятишки, должно быть, дети замковой челяди. Я понаблюдал за броуновским движением народа, удобно растянувшись на сене, и, незаметно для себя, заснул.
Разбудили меня комары, отправившиеся на вечернюю охоту.
Я выглянул в отдушину.
Во дворе по-прежнему ничего интересного не происходило. После сна я чувствовал себя вполне бодро, только немного донимал голодный желудок.
Я начал продумывать план побега. Сложность была не только в том, как выбраться из амбара, но и в том, что делать дальше. Высота сарая - порядка четырех метров. Единственный реальный выход был разобрать кровлю, вылезти на крышу, связать несколько жердей и по ним спуститься на землю. Только бы не переломать ноги...
Я принялся обследовать чердак. На стропила из кругляка была настелена сплошная обрешетка из досок, успевших значительно отрухляветь от времени. Сверху, как нетрудно было предположить, кровлей служила дранка, как и у всех подобных строений. С ней справиться будет не сложно, главное - пробиться сквозь сплошную обрешетку.
Я начал тыкать ножичком в доски, подыскивая наиболее прогнившие. Одна такая нашлась, правда, в очень неудобном месте.
Чтобы дотягиваться до нее, пришлось вставать на цыпочки, да еще и наклоняясь под углом. За неимением лучшего варианта, я остановился на этой доске. Чтобы работать было сподручнее, я натаскал горку сена и благодаря этому смог подняться сантиметров на двадцать. Сначала я принялся осторожно прорезать доску поперек волокон.
Дело начало медленно продвигаться. Если мне повезет и хватит длины лезвия, то через час я смогу сделать первый прорез.
Мне, к сожалению, не повезло, доска оказалась слишком толстой, и я провозился дольше, чем рассчитывал. Однако второй разрез занял значительно меньше времени.
Я отыскал деревянную лопату и сумел немного отжать доску, чем существенно облегчил себе задачу.
Было около одиннадцати часов вечера, когда я наконец проломил дыру, через которую можно было вылезти на крышу. На мое счастье, амбар строился по старинному способу, без гвоздей, поэтому разобрать дранку и расширить лаз я смог без труда.
Уже порядком стемнело, и я, без риска быть замеченным со двора, высунулся наружу. Теперь мне был виден весь двор и въездные ворота, открытые настежь.
Челядь, как и прежде, мельтешила по усадьбе. Я осмотрел крышу, прикидывая, как ловчее приспособиться к спуску. Кровля была крутой, и без страховки ничего не стоило скатиться по ней вниз.
План мой был достаточно прост. Я решил связать жерди сыромятными ремнями, которые отыскались в сарае, и спускать их вниз через пролом. Последнюю жердь привязать к стропилам и сползти по этому сооружению вниз.
Пока мне виделись две сложности: все это придется делать в темноте, а спускаться - со стороны дома, что может привлечь внимание какого-нибудь бдительного стража.
Между тем послышался стук подков и колес, и во двор въехал экипаж.
Кто именно приехал, я не сумел рассмотреть. Видно было только, что седок вышел, и экипаж тут же уехал в открытые ворота.
Я не стал любопытствовать и спустился вниз за ремнями. Теперь все приходилось делать в потемках - свет лучины могли заметить из дома.
Пока я шарил там, где приготовил сыромятину, у дверей в амбар послышался шум. Кто-то негромко разговаривал снаружи, после чего начали отпирать двери. У меня не оставалось времени придумать план нападения на внезапных гостей, и я не нашел ничего лучшего, чем отбежать к стене, где находились мои оковы, и надеть на себя злополучный обруч, закрепив его незапертым замком. Только я управился с маскировкой и успел изобразить позу отчаянья, как двери моего узилища отворились.
Помещение осветили несколько факелов. В амбар вошли четверо стражников и направились прямо ко мне. Двое остались у входа, а двое других грубо схватили меня за руки. Я испугался, что они сейчас возьмутся за замок и обнаружат, что он не заперт. Однако они не собирались снимать с меня обруч, а отомкнули цепь от скобы костыля, вбитого в стену.
Меня потащили наружу, только теперь на голове не было мешка, и я мог смотреть себе под ноги. Я опять оказался в доме, в той же самой большой комнате, в которой я был пленен.
Теперь она освещалась двойным количеством факелов и после темного амбара показалась очень светлой. За длинным столом на скамьях сидели люди, одетые в серые островерхие балахоны, скрывающие лица. Запахло средневековьем и инквизицией.