Принимать за гипотезу, что все случившееся - дурной сон или попросту чертовщина, а не самодурство и юродство "Великого Магистра", я не спешил. Слишком уж все недавно виденное было кроваво-реально.
Оставалось надеяться, что мой новый товарищ прав, и бодрое кукареканье разогнало наших противников. Тем не менее, к воротам мы пробирались "ползком и короткими перебежками", - мало ли что...
Ночь была тихая и прохладная. Трава намокла от росы. Никто не преследовал нас и вообще не возникал в поле зрения. Хотя, судя по тому, сколько я видел здесь вечером людей, замок должен быть густо населен. Теперь же у меня возникало ощущение, что мы со спутником остались здесь одни.
Мы подбежали к воротам, но они оказались запертыми на огромный висячий замок. Открыть его я даже не пытался. Недавний страх еще не прошел, и торчать на самом виду, да еще поворачиваться спиной к открытому пространству я не решался.
Мы отошли в тень и устроили совещание. Я вспомнил, что привратники после моего появления в "замке", ушли куда-то вдоль забора. Вполне возможно, что ворота - не единственное место, через которое можно покинуть усадьбу.
О высоте забора я уже упоминал, лезть через такое ограждение я бы рискнул в самую последнюю очередь, если не останется другого выхода...
Спутник согласился со мной, и мы пошли вдоль частокола, отыскивая какой-нибудь лаз. На этот раз нам повезло. Все оказалось совсем просто. Метров через пятьдесят тропинка уперлась в пролом в стене, и мы без проблем покинули территорию крепости.
Через минуту мы выбрались на дорогу и торопливо пошли прочь от проклятого места. Только теперь я сумел толком рассмотреть своего нового товарища. Это был мужик лет сорока, одетый в холщовые портки и рубаху, подпоясанную веревкой. У него было обыкновенное крестьянское лицо, как говорится, без особых примет, если не считать таковыми упрямое выражение лица, цепкий взгляд и непривычную для крестьян подчеркнутую независимость.
Мужик был коротко острижен, чего я тоже не встречал у крепостных. Бердыш на усеченной ручке, превратившийся в секиру, он заткнул за спину, так, как носят разбойники топоры.
- Ты что, солдат? - спросил я, имея в виду его короткую стрижку.
- С чего ты взял? - не очень любезным тоном ответил он вопросом на вопрос.
- Показалось.
- Если кажется, нужно креститься.
- А как ты к сатанистам попал? - продолжал допытываться я.
- Поймали, - неопределенно ответил мужик. - У меня с ними давние счеты... Да, видать, опять не судьба им моей кровушки попить.
Отвечал он неохотно, лениво цедя слова. Мне его тон не понравился, и я прекратил разговор. В молчании мы прошли минут десять. Впереди, за поворотом дороги, заржала лошадь. Не сговариваясь, мы остановились и одновременно приготовили оружие.
- Давай-ка, барин, расставаться, - шепотом сказал мне спутник. - У тебя своя дорога, у меня своя.
- Погоди, - остановил я его, - если там люди из замка, вдвоем будет легче отбиться, а если это ищут меня, то доберешься с нами до города.
- Мне бы лучше до леса, - угрюмо пробурчал он.
- Послушай... как, кстати, тебя зовут?
- Ну, к примеру, Иваном.
- Слушай, Иван, я не собираюсь лезть в твои дела. Делай, как знаешь. Но в таком виде ты долго не пробегаешь. Тебя первый встречный властям сдаст. Мне все равно, кто ты есть. Если беглый солдат, то помогу, чем смогу, я вашу судьбу понимаю. А если разбойник, то иди своей дорогой.
- Перекрестись, что не врешь, - приказал Иван.
Я не очень умело перекрестился. В принципе, мне до этого человека не было никакого дела, но что-то притягивало к нему, и я не хотел так просто с ним разойтись.
- Ладно, - неохотно согласился Иван, - и то, правда, оголодал я, который день во рту крошки не было. Коли не лукавишь, помоги.
Мы крадучись двинулись дальше. За поворотом в рассветном сумраке проглядывалась знакомая двуколка с большими колесами и две фигуры возле нее. Ко мне бросилась зареванная, несчастная Аля и припала к груди.
- Уж, как я боялась, Алешенька! - говорила она между всхлипываниями. Как ты пропал, и нигде нету... Где искать, не знаю... Люди добрые сказали, что в хоромину тебя повезли... Ан, и там пусто... Всю ночь ждем... Семена совсем измучила...
Под Алины причитания мы подошли к двуколке, на которой сидел хмурый и заспанный Дусин "аморет" Семен.
Узнав меня, он без лишних слов начал разворачивать лошадь.
Вчетвером на двуколке нам было не разместиться, и я посадил Алю к себе на колени. Она, преодолев крестьянскую стеснительность, обхватила мою шею руками и прижалась к груди. Ее живое тепло окончательно вернуло меня к реальности, и сразу захотелось всего земного: любви, еды и сна.
Глава двадцатая
Когда мы добрались до резиденции портного, окончательно рассвело. Дом уже начал просыпался. По двору сновала хозяйка и кухонные девки. Я попросил Котомкину накормить и устроить Ивана. Они ушли в глубь подворья, а мы с Алей - в нашу комнату. Через минуту туда явился Фрол Исаевич, тоже встревоженный моим исчезновением.
Я вкратце, без мистических подробностей, рассказал, что со мной приключилось и как нам с Иваном удалось бежать. Видок у меня был еще тот, ободранный и утомленный, так что, думаю, у портного никаких сомнений в правдивости моего повествования не возникло.
Фрол Исаевич отнесся к происшествию очень серьезно. Оказалось, что замок пользуется у местных жителей дурной репутацией, и туда никто не ходит.
- Нечистое это место, - окончил свой рассказ портной, - народу там сгинуло до жути. Начальство дознание делало, ан, все попусту. Даже караул ставили, когда один чиновник из столицы пропал. Караул постоял, а потом и сам исчез. С тех пор никто к этому месту и близко не подходит.
- А чье это владение? - поинтересовался я.
- Бог его знает. Там, говорят, еще со времен государя Алексея Михалыча никто не живет. Как вы ноги оттуда унесли, ума не приложу...
О таинственном месте Котомкин говорил очень неохотно и все время крестился (или открещивался?). Мне было интересно узнать подробности, и я все-таки выпытал у него некоторые сведения.
Этот замок - самое древнее строение в округе, много старше самого Троицка. Возвел его какой-то забытый уже воевода, чтобы спрятать от царя награбленное на воеводстве имущество. Был такой в старину способ пополнять государеву казну: отзывали в Москву воевод, а по дороге их перехватывала царская дружина и экспроприировала экспроприированное. Тогда начал многомудрый чиновный народ искать способы сохранить свое кровно награбленное имущество и придумал устраивать разнообразные схроны.