- Да одной и лучше, - закончила свой рассказ хозяйка, - ни суеты, ни ссоры...
- А кто построил ваш дом? - спросил я.
- Батюшка строил. Он и плотник, и столяр знатный. Он как на оброк ушел, многим господам мебеля делал, а крестьянам избы рубил. Этот стол его работы, - указала она на письменный стол, вызвавший мое недоумение своей неуместностью в крестьянской горнице.
Я не знал, что и подумать. Столу было лет сто, если не больше, да и крепостное право отменили сто сорок лет назад.
- Батюшка ваш, что, крепостным был? - скрывая насмешку, спросил я.
- Мы все барскими были, да батюшка за пять тыщ выкупился.
- Так сколько ему теперь лет?
- Точно не скажу, однако, думается, немало.
- А когда он в Сибирь попал? - меня уже начинали раздражать скачки по разным эпохам.
- Это когда в колхозы загоняли, его кулаком объявили да и сослали.
- А почему вас не сослали?
- Хотели, только я им глаза отвела. Решила здесь своего Ваню ждать, вдруг объявится.
- Это того, что под Измаилом погиб?
- Его, касатика.
- Ну, теперь почти все ясно. Давайте-ка, лучше еще по одной.
- Это можно, - легко согласилась Марфа Оковна.
Я разлил, и мы чинно выпили. Теперь разговор начинал меня забавлять.
- Выходит, если он из крепости выкупился, то в коллективизацию ему было сто лет?
- Выходит, - согласилась хозяйка.
- А теперь он в Сибири живет?
- Мабуть, и живет, там климат здоровый.
- Марфа Оковна, голубушка, я понимаю, что у женщин не принято спрашивать, сколько им лет, но в виде исключения скажите: вам сколько?
- А я вот так прямо не скажу, - задумчиво ответила женщина, - я в счете не очень проворна.
- Так скажите, какого вы года рождения, я сам подсчитаю.
- И того не скажу. Пачпорт я не получала.
- Ладно, бог с ним с паспортом, когда вы маленькой были, кто страной правил, Сталин или Хрущев?
- Эти нет, не правили, они правили, когда я уже в годах была. Кто правил, когда родилась, не знаю, нам в деревне это было без интереса, а вот уж когда девкой стала на выданье, говорили, что царица из иноземцев, бабы болтали, что царя свого извела и царство захватила. Звали ее, если не запамятовала, по-нашему, по-народному, Катериной.
- Значит, родились вы при Екатерине II? - пошутил я.
- Про эту тоже слышала, - обрадовалась хозяйкам, - нет, не она. Вот ты счас спросил, я как вроде смутно помню, народ болтал, царь строгий тогда был, воевал много. Стрелец у нас жил один, старик, он сказывал, что Зов какой-то воевал и Платаву, что ли.
- Может Азов и Полтаву? - уточнил я.
- Похоже, так оно и есть. Сколько годов прошло, разве все упомнишь...
Я внимательно всматривался в странную женщину. Или у нее совсем съехала крыша, или было гипертрофированное чувство юмора и умение отливать пули с совершенно безмятежным лицом.
- После той царицы много еще баб было, Анны, слышь, две, Лизавета... между тем продолжала вспоминать Марфа Оковна. -...потом, та, что ты назвал, царица Катерина Лексевна, после сынок ее правил, Пал Петрович, потом егойный сынок Александр Палыч, а опосля уже ихний братец, Николай Палыч. После первой Катерины я всех помню отчетливо.
- А батюшка ваш при каком царе родился? - невинно поинтересовался я.
- Про батюшку знаю, он любил про старину сказывать, а вот про матерь свою мало помню, она больше хозяйством интересовалась. Батюшка мой, сударь Алешенька, родился при князе Калите и был вольный хлебопашец, пока при Борисе-татарине в холопы не попал.
- Вы, поди, и про Ивана Грозного слышали?
- Слышала, голубчик, много слышала, однако ж, люди говорили, строг, да справедлив был, зря простой народ не изводил. - Марфа Оковна уже порядком захмелела и говорила как бы сама с собой, вспоминая "дела давно минувших лет".
- А когда ваш батюшка этот дом построил? - продолжал приставать я к женщине.
- Как батюшка, значит, от крепости откупился, я тебе уже говорила, за пять тыщ ассигнациями, мы всем семейством отправились к дедушке на Беломорье. Он на севере жил и в крепости не был. Поселились по соседству. Годов не очень много прожили, как моя матушка с дедушкиной бабой рассорилась. Мой-то Иван к тому времени уже на войне пропал, мы и переехали сюда. Почитай тогда и строиться стали, аккурат только-только Александр Палыч царем стал.
За разговорами мы усидели две бутылки водки, и вся эта фантастика больше не казалась такой дичью, как на трезвую голову. Тем более что хозяйка ни разу не сбилась на исторических фактах и, сколько я сам помнил, не напутала в хронологии царств.
- Да ты, сударь, не сомневайся, - словно предполагая недоверие, сказала она, - долгожилых на Руси много, только они себя показывать не любят.
Я немного смутился от такой неожиданной инфорации, имеющей, впрочем, одно противоречие.
- Тогда почему вы мне себя показали?
- А что же тебе не показать. Ты человек добросердный, незлобивый и доброхотный. Притом сюда попасть тебе по всему судьба была.
- Как это судьба? - пьяно обиделся я. Выходило, что для того, чтобы я выбрался из Москвы, поехал странствовать, меня специально с Ладой развели... Как-то все это получалось очень сложно и запутано.
- Ты не думай, подстрою не было, - словно прочитав мои мысли, успокоила меня хозяйка. - Судьба сама по себе, противу нее мало кто понимает.
Однако ее слова меня не успокоили.
- Как же не подстрой: с женой развели, тещей затравили, потом алкашей придурочных подсунули...
- Зато меня от смерти лютой спас...
- Выходит, и вам не просто так в спину вступило?
- Выходит, - обречено вздохнула Марфа Оковна. - Что судьба захочет... Узнать и наперед можно, ежели знание дано, в книгах-то все прописано, - она покосилась на этажерку с толстенными фолиантами, - да не всяк понять может. Я уж училась-училась и у родителей и так, по понятиям, а разумею самую малость... Так ты говорил, мазь у тебя есть от спины? - неожиданно переменила тему разговора хозяйка. - Прости, родимый, опять вступило, еле-еле сижу.